Что можно увидеть сквозь черное стекло? Новый фильм Константина Лопушанского
Константин ЛОПУШАНСКИЙ, известный своими эсхатологическими, иначе – апокалиптическими, фильмами («Письма мертвого человека», «Гадкие лебеди», «Роль»), на этот раз создал религиозную хоррор-вариацию на тему «красавица и чудовище». Только вот чудовище в цинично прагматичной современной жизни априори не может стать прекрасным принцем.
Разговоры о высоких технологиях и возможных угрозах со стороны «очеловеченных» роботов-киборгов стали общим местом. А между тем никто не отменял старую истину: «Враг человека – сам человек». Вспомним еще и Достоевского: «Дьявол борется с Богом, а поле битвы – человеческая душа». Об этом фильм Лопушанского «Сквозь черное стекло», который стал одним из событий только что прошедшего в Петербурге Культурного форума. Но первое испытание на прочность кино прошло в августе, на Выборгском кинофестивале, где зрители разделились. Ответ на вопрос «вы видели фильм Лопушанского?» звучал как пароль: по положительной или отрицательной реакции вычислялись «свои». В прокат фильм выйдет этой зимой, до того отправится на фестивали в Таллин и Лондон. Интересно, что увидят сдержанные британцы в фильме? Наверняка вновь уверуют в загадочную русскую душу.
По сюжету слепую девушку Настю, выросшую при монастыре, по сути покупает местный олигарх. Цена? Девушка обретает зрение благодаря немецким врачам. Олигарх – своего домашнего ангела. Девушка теряет право на возможную настоящую любовь. Олигарх – остатки человеческого облика.
СЛОВО РЕЖИССЕРУ
Для Константина Лопушанского, который не только снял, но и написал сценарий, это первое обращение к современности. И одни увидели в картине злую сатиру на современность, другие – суровую притчу, которая в итоге оборачивается триллером. Чего же хотел автор?
– В первом варианте сценарий назывался «Вариации на тему Достоевского». Но имелась в виду «Кроткая», а не «Преступление и наказание». Так что «Кроткая» – ключик к пониманию нашей истории. Федор Михайлович ведь написал историю о святости, противостоящей пошлости и цинизму мира. А вообще, история многослойна, в ней есть и про веру, и про любовь, и про современность, народ и власть, и про фатум, есть и развенчание бульварных сказок – этой чудовищной лжи – о принцессах, которые выходят замуж за олигархов. И все же главное – мне захотелось попытаться понять: возможна ли святость в наше время? И какая она? И возможна ли она даже в молодежной среде, от которой мы этого уж совсем не ждем. Героиня – слепая девушка Настя, выросшая в интернате при монастыре и радикально последовательная в тех жизненных принципах, которые дает вера. Причем она противостоит другому миру, который отвергает не только веру, но и все этические принципы. Два героя выходят на уровень метафизического спора: есть евангельские принципы и есть принципы Мефистофеля, которым, по сути, выступает персонаж Максима Суханова, естественного в своем преступном мировоззрении, так как не видит в нем ничего плохого. Он признает, что «мир довольно поганое местечко», но хочет быть в этом мире победителем. Любой ценой.
СЛОВО АКТЕРУ
Максим СУХАНОВ сбрил для роли олигарха брови, и это придало его лицу какую-то зловещую инопланетность. Но как ни странно, при всем воплощении инфернальности зла его герой порой вызывает если не понимание, то сочувствие… Кстати, даже те, кто не принял фильм Лопушанского «идейно», соглашаются: Суханов сыграл одну из своих лучших ролей, в ней есть и упоение властью, и муки больной совести, и трагическое ощущение обреченности…
– Признаюсь, я еще не видел фильма на экране. Так что могу судить о нем по тому, что еще до съемок, на протяжении 8 месяцев мы с Лопушанским обсуждали, во многом, кстати, споря, что он хотел от меня и что я хотел от своего персонажа. А то, что мой герой вызывает сочувствие, это правильно, я все-таки привык работать так, чтобы образ не был однозначным. А уж куда меня поведет в процессе съемок – и сам не очень хорошо представляю, знаю только одно: я все время нахожусь в поиске перевертыша для своего героя.
– Какое вы находите для него оправдание?
– Трудно сказать, в каких условиях это существо развивалось, но, так или иначе, я объясняю его торможение в развитии человеческом прежде всего очень сильной детской травмой. Признаюсь, мне хотелось сделать этого персонажа еще тоньше, еще человечнее, еще проникновеннее с точки зрения его позиции мужа и отца. Но Константин Сергеевич видел этот образ более одноклеточным.
– Самые яростные споры этот фильм о современной святой вызывает именно своей религиозностью.
– Надо сказать, мое отношение полярно тому, что происходит и произносится в фильме. Все-таки «Сквозь черное стекло» – это высказывание самого Лопушанского. Я в церкви (говорю не о вере, а именно об институте церкви) всегда видел очень сильный элемент обрядовости, зарабатывания денег. Кто бы в какой бы стране меня ни пытался убедить, что церковь отделена от государства, иерархичность ее говорит мне об обратном. И мне это не близко. Потом я слишком часто слышу какие-то религиозные пассажи людей, но как интуит вижу лишь имитацию того, о чем они говорят как об истинности. Но при всем этом мне кажется, что раскрытая в фильме именно таким образом тема святости прибавляет ему неоднозначности, что лично мне больше нравится, чем поголовное отторжение или принятие чего бы то ни было.
– Если вы спорили с Лопушанским по поводу своего персонажа, если вам не близка его позиция в отношении святости, то почему согласились сниматься?
– Я всегда ко всему, что предлагает Константин Сергеевич, отношусь с большим вниманием. Во-первых, мне с ним комфортно работать. А во‑вторых, я чувствую его как человека, который высказывается не от ума, а от сердца. И уж тем более не из-за какой-то выгоды. Меня такого рода вещи подкупают, слишком редко в нашей жизни подобное встречается. И, кстати, в искусстве тоже. Сегодня в театр, в кино пришло много имитаторов, людей, которые то, что они творят, выдают за новое слово, за то, чего никогда не было, но за этим в действительности одна пустота. Другое дело, что искусство – это всегда эксперимент, и у него есть больше права на ошибку, чем у церкви, и искусство не транслирует себя как проводника между чем-то вышезнающим и своей паствой. И очевидно неталантливые вещи в искусстве не остаются в памяти человечества, они именно своей имитацией изначально мертвы. Но, повторюсь, у Лопушанского все идет от сердца, и, наверное, именно поэтому его фильм вызывает споры – значит, оно цепляет…
СЛОВО ЗРИТЕЛЮ
Конечно, стоило бы дать слово зрителям, оказавшимся в разных лагерях. Но те, кто против, не дадут ключей к пониманию фильма. Поэтому слово тому, кто «за». Дмитрий БЫКОВ едва ли не первым, еще на монтажном столе увидел фильм Лопушанского и впечатлился.
– О фильме «Сквозь черное стекло» надо говорить много и серьезно. Я давно не получал такого впечатления от кино. Лопушанский рассказал историю, которая больше всего похожа на страшную святочную притчу, ну очень страшную. Там есть два эпизода, которые превосходят по ужасности все снятое им до сих пор. Я, в общем, не так часто рыдаю, но вот «Сквозь черное стекло» у меня вызвало настоящие, неудержимые рыдания.
…Фильм о слепоте… Может быть, слепота героини – это еще и ее нежелание видеть чудовищную реальность. Потому что есть вещи, которые нельзя видеть, не ослепнув, как это ни ужасно. И может быть, эта слепота – признак высшей святости («Инок у входа в обитель видел его – и ослеп»). Эту картину будут ругать как ничто. Но ругать будут, компенсируя свое впечатление. Человек, получив ожог, ненавидит того, кто причинил боль. Но как иначе? Он использовал технологии самые простые, самые грубые, но современного российского зрителя иначе не пробьешь. Как у Кушнера: «Какими средствами простыми ты надрываешь сердце мне». И оказалось, средствами почти лубка можно делать великое искусство. Эмоционально он работает очень грубо, но могучий интеллектуальный подтекст в этом фильме делает его великим. Лопушанский настоящий художник, он опять оказался в авангарде.
Елена Боброва
