А правду про карантин Пушкин скажет?
Дневники самоизоляции нынче очень актуальны и востребованы: из этих жизненных штрихов вырисовывается картина карантина. Порой пугающая и депрессивная, порой остроумная и абсурдная. А вот эта карантинная история самая поэтичная.
Автор: Светлана Мазур
Нетленка удаленки
Медийная личность из петербургской богемы, 31-летний поэт, известный донжуан, без памяти влюбленный в 18-летнюю московскую красавицу, совершил ужасно легкомысленный поступок. Азиатская зараза уже расползалась по стране, а он помчался туда, где она вот-вот должна была объявиться: в Нижний Новгород. В тех краях у него была недвижимость, и он решил ее заложить, чтобы добыть денег на достойную свадьбу с юной красоткой. И на их дальнейшую светскую жизнь.
Свадьба, правда, могла и не состояться. Накануне отъезда он поссорился с будущей тещей и послал невесте чуть ли не прощальный крик души по-французски. Вот перевод: «Я отправляюсь в Нижний без уверенности в своей судьбе… Во всяком случае, вы совершенно свободны; что же до меня, то я даю вам честное слово принадлежать только вам, или никогда не жениться».
В тоске и растрепанных чувствах приехал он в Нижегородскую губернию, но операция с недвижимостью затянулась. Тут-то и нагрянул карантин.
Бедный влюбленный жених оказался запертым в деревенской глуши, где не было ни мобильной связи, ни Интернета. И вот в таком депрессивном состоянии ему позарез нужно было дописать две последние главы «энциклопедии русской жизни» для 9 класса средней школы, причем в стихах. «До того доходит, что хоть в петлю. Мне и стихи в голову не лезут», – жаловался он в письме к другу Плетневу. А тут еще пришло известие, что закрыли Москву. Его возлюбленная осталась в зараженном городе, он дважды пытался прорваться к ней сквозь карантины, но тщетно. По такому случаю она вздумала его ревновать. «Как могли вы подумать, что я застрял в Нижнем из-за этой проклятой княгини Голицыной?» – опять же по-французски возмущался он.
Ну, дальше вы знаете. В тиши и одиночестве деревенской удаленки из стресса родилось вдохновение. Как это случилось – загадка природы творчества, но за три осенних месяца в родовом имении Болдино Пушкин написал две последние главы «Евгения Онегина», поэму «Домик в Коломне», «Маленькие трагедии» («Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери», «Каменный гость», «Пир во время чумы»), «Повести Белкина» и около 30 стихотворений.
И вот вопрос: вспоминали бы мы так часто о той холере, если бы карантин в отдельно взятом доме не превратился в Болдинскую осень? Ну разве что сейчас, когда возник коронавирус и создал не только медицинскую проблему, но и психологическую, социальную, философскую и даже эстетическую.
Болдинская весна круче осени: лирическое отступление
Если по-нашему, то пушкинская Болдинская осень – это такой писательский челлендж. Когда предлагается 30 тем на месяц, и нужно каждый день на какую-то из них создавать свой опус и выкладывать в сетях.
Литературный вызов – это круто. Но можно себе представить, как мало лайков получил бы Пушкин за последние главы «Онегина»: не обнаружив там хеппи-энда, сетевые барышни были бы разочарованы до слез. Примерно как те, что жили в нескольких верстах от Болдина в селе Апраксино. «Зачем вы убили Ленского?» – корили они Пушкина, когда он приехал к ним в гости. «Ну а вы как бы кончили эту дуэль?» – поинтересовался Александр Сергеевич. «Я бы только ранила Ленского в руку или плечо, и тогда Ольга ходила бы за ним, перевязывала бы рану, и они друг друга еще больше бы полюбили», – призналась одна. А другая решила, что ранить нужно было Онегина: «Татьяна бы за ним ходила, и он оценил бы ее и полюбил».
К счастью, в гостях во время карантина Пушкин почти не бывал. Предпочитал одинокую верховую езду. А виртуальная движуха – это вам не просто так на лошади поскакать. Разве что по своей шикарной спальне в загородном дворце, откуда нынешние знаменитости заливают видосы. Но в старом барском доме, где жил Пушкин, таких хором не наблюдалось. Всего один этаж, и кругом ни цветников, ни сада. Только небольшой пруд вместо роскошного бассейна. Но он там не купался в быстрорастворимой лапше. Не прыгал наперегонки с лягушками, не плел украшения из дождевых червей.
Конечно, и сейчас не все на самоизоляции занимаются самоизгаляцией. Вот, например, Сергей Шнуров в уединении пишет новые стихи, а Евгений Водолазкин – роман о соотношении личной и всеобщей истории.
О праве нации на самоизоляцию
Личность, попавшая в историю, не может о ней не задуматься. Особенно если история трагична.
Лето 1831 года Пушкин с молодой женой проводил в Царском Селе. Как раз в это время в Петербурге произошла вспышка холеры. Он, конечно, знал о холерных бунтах. Прошел слух, что это врачи травят народ, и народ стал убивать медиков и «освобождать» больных. С особенной жестокостью расправлялись мятежники с лекарями и офицерами в военных поселениях Новгородской губернии. А в Петербурге на Сенной люди пошли громить холерную больницу, и случилось это вроде бы после того, как на площади закрыли из-за антисанитарии знаменитый «обжорный ряд».
«Хандра хуже холеры, одна убивает только тело, другая убивает душу», – писал Пушкин Плетневу 22 июля. И ему же 3 августа: «Не холера опасна, опасно опасение. Моральное состояние, уныние, долженствующее овладеть всяким мыслящим существом в нынешних страшных обстоятельствах».
Больше четырехсот тысяч заболевших, почти половина не выжила. Пушкина эта участь миновала: в Царском не было ни холеры, ни бунтов. А вот Гоголь вполне мог погибнуть: «Будьте живы в Петербурге, что довольно, кажется, мудрено», – писал ему Пушкин 25 августа.
Он, как и все, очень переживал гибель людей от страшной заразы. Но вот о карантинах у него сложилось особое мнение.
«В прошлом году карантины остановили всю промышленность, заградили путь обозам, привели в нищету подрядчиков и извозчиков, прекратили доходы крестьян и помещиков и чуть не взбунтовали 16 губерний. Злоупотребления неразлучны с карантинными постановлениями, которые не понимают ни употребляемые на это люди, ни народ. Уничтожьте карантины, народ не будет отрицать существование заразы, станет принимать предохранительные меры и прибегнет к лекарям и правительству; но покамест карантины тут, меньшее зло будет предпочтено большему и народ будет более беспокоиться о своем продовольствии, о угрожающей нищете и голоде, нежели о болезни неведомой и коей признаки так близки к отраве», – написал Пушкин в дневнике 26 июля 1831 года. Как будто стал участником мировой полемики о мерах по борьбе с COVID-19.
Только бы эта борьба была успешной и наша Болдинская весна не затянулась до осени. Вот уже и до дня рождения Пушкина остался всего 1 день. А у кого-то – 1 тысяча рублей.
В оформлении использованы картины Игоря Шаймарданова «Новые стихи» и «Мостик».
