Девяностые. Новый лексикон

В то славное и травматичное десятилетие мы заговорили на новом языке. Бизнес, биржа, брокер, бартер, ваучер, приватизация, олигарх, финансовая пирамида, баррель, пиар, инвестор, террорист, чупа-чупс, саундтрек (вся страна, не зная английского, подвывала Уитни Хьюстон) вошли в наш словарь. Каждый вспомнит свое. Вот наш выбор…

НЕ АНЕКДОТ: «С новым, 1992 годом!»

26 декабря 1991 года СССР прекратил свое существование. А через несколько дней – Новый год. Что бы ни случилось за окном, народ традиционно собирается, чтобы отметить переход из одного года в другой. А тут и вовсе дело серьезное – из одной страны в другую. Но с традиционным новогодним поздравлением вышел не Михаил Горбачев, подавший в отставку президент уже несуществующего государства, не Борис Ельцин по неизвестным (на самом деле, известным) причинам. Калифом на час, точнее на пять минут, стал сатирик Михаил Задорнов как ведущий телеогонька. Вот уже и вправду было над чем посмеяться. В своем выступлении, которое транслировалось в прямом эфире, Задорнов так увлекся, что проговорил на минуту дольше. Ради него задержали бой курантов.

БОМЖ

Заходя в подъезд или отпуская ребенка в песочницу, стоило проверить, не ночует ли там какой-нибудь бомж – они были повсюду. Хотя понятие «бомж» из 70‑х годов ХХ века (оных в 1980 году перед Олимпиадой пачками вывозили из Москвы и Ленинграда куда подальше, с глаз иностранцев долой), но все же до массового сознания оно дошло в 1990‑е. Внезапно оказалось, что остаться без определенного места жительства очень легко. Как в песне «Сектора Газа»: «20 лет назад сгорел родной мой дом. Документы, деньги, все сгорело в нем… А я бычок подниму, горький дым затяну, люк открою, полезу домой». Кстати, о люке. Один бывший артист собрал команду бомжей, которые доставляли ему крышки люков. Пока он богател, отправляя металлолом в Финляндию, люди падали в дыры, бились машины. Средства на жизнь бомжи добывали, как могли. Иногда их подкармливали всевозможные депутаты на выборах – платили гонорар (иногда просто водкой) за голос.

ДВОРЯНСТВО

Конечно, слово это было не новым, но внезапно оно стало актуальным. Многие обладатели благозвучных фамилий искали в своих жилах голубую кровь – дворянство в тренде, вспомните третью часть «Зимней вишни». Предложение рождает спрос – расцвела торговля дворянскими титулами. Об этом комедия «Принцесса на бобах». Потомки настоящих дворян создают первые в постимперское время дворянские собрания. Балы, фамильные гербы, кадетские корпуса – это все верхушка айсберга. У дворян нешуточные амбиции – выйти на широкую общественную сцену и влиять на ход российской истории. Вчерашние враги-белогвардейцы становятся героями, все оплакивают царскую семью. Дети, посмотрев американский мульт «Анастасия», уверены: Распутин – реально вампир. А взрослые, встревоженные захоронением в июле 1998 года царских останков, погружаются в историю. Некоторых ждет неприятный сюрприз.

ИНФОРМАЦИОННАЯ ВОЙНА

Еще вчера по ТВ рапортовали о достижениях н/х, а сегодня вдруг сплошной компромат, демонстрация «жирующей» на фоне всеобщей нищеты новой власти. С легкой руки Невзорова появились мемы: «Бутербродный мэр» – редко в каком выпуске «600 секунд» не появлялся жующий на приеме Анатолий Собчак, и «дама в тюрбане». Этот головной убор никогда не был в топе модниц, ассоциировался с Аладдином разве что. Правда, в фильме «Старомодная комедия» с Игорем Владимировым и Алисой Фрейндлих говорится о тюрбане как о «ехидной шляпке, себе на уме». Поводом к появлению «дамы в тюрбане» послужил прием в Таврическом дворце в честь возвращения городу исторического имени – 7 ноября (когда ж еще!) 1991 года. Из-за границы прибыли потомки Романовых, Оболенских, Голицыных, Трубецких. Прием назвали в духе петровских увеселений – «ассамблея». А на ассамблеях дамам положено было являться в головном уборе. Вот первая леди возрожденного Санкт-Петербурга и прибыла в розовом тюрбане.

КИНДЕР-СЮРПРИЗ

Очень дорогой и очень желанный подарок. Бегемотики, акулята, гномики – они стали настоящим фетишем. Дети мечтали о целом лотке шоколадных яиц, взрослым не зазорно их коллекционировать, обменивать – например, на пути в ДК им. Крупской по обеим сторонам дороги от метро сидели обладатели фигурок. Те, кто смотрел «Каникулы Кроша» (кино начала 1980-х), помнят, как московский школьник Сережа Крашенинников ищет нэцке для одного коллекционера. Для нас такими нэцке стали шоколадные яйца с фигурками.

НАЦИОНАЛЬНО-ПАТРИОТИЧЕСКИЙ ФРОНТ

Мы думали, фронт – это когда фашисты напротив. Или что-то атмосферное. Оказалось, бывает и такое – «национально-патриотическое». Благодаря активистам ультраправой антисемитской организации «Память» (до конца 1980‑х большевистской, а после перелицевавшейся в монархическую) слово обрело дурную славу. В метро – обычное дело – разбрасывали листовки, в которых призывали «истинных патриотов» явиться в такой-то день по таким-то адресам и потребовать от проживающих там «космополитов» ответа за то, что они сотворили с Россией. Первым в перечне стоял Даниил Гранин. Тогда чуть не покинул Россию Семен Стругачев. Но случились «Особенности национальной охоты», и это пересилило страх… Кроме евреев, напуганных «Памятью» и подогретых агентством «Сохнут», расписывающим блага Земли обетованной, массово уезжали умы – треть интеллектуального потенциала страны. И женщины – за красивой жизнью, но многим светил бордель. Немалый размах получил и «экспорт невест».

МОБИЛЬНИК

Символ роскоши, завершающий «малиновый» облик нового русского. В карманы штукенция размером с кирпич не влезала, аппарат носили на ремне. У этих сотовых динозавров не было памяти для записной книжки, зато были мощные антенны, которые торчали из кулака говорившего и подавали сигналы окружающему миру: идет серьезный человек. Только он и мог обладать девайсом ценой в неплохое авто. Цена вопроса: аппарат – $ 2500, первый взнос и плата за подключение – почти $ 2500. И ежемесячная оплата разговоров не меньше $ 200. Кстати, у петербуржцев есть еще один повод гордиться – именно в нашем городе состоялся первый в истории России звонок по мобильному телефону. Дело было 9 сентября 1991 года. И разговор состоялся не между криминальными авторитетами, а между мэром города Анатолием Собчаком и его коллегой из американского Сиэтла Норманом Райсом.

ПРЕЗИДЕНТ

Думали, что президент – это тот, кто на долларовой бумажке. Вообще, странная вещь, это понятие ассоциировалось только со Штатами, Линкольн там, Вашингтон, Рузвельт, Рейган. И вдруг у нас свой президент. Круто! Лихой такой. То танцует под Осина, то дирижирует оркестром в Берлине, то играет на ложках, причем по голове киргизского президента. Веселит, одним словом, народ во всем мире. Может даже проспать визит в Ирландию. Тем для телепрограммы «Куклы» (там начиналась слава Сергея Безрукова, если кто забыл, – не с симпатичного облика, а с голоса, которым актер говорил за Ельцина, Горбачева, Жириновского, Зюганова, Явлинского). Финал был под стать. 31 декабря 1999 года первый президент России ввел страну в ступор, сообщив: «Сегодня, в последний день уходящего века, я ухожу в отставку». Рождается мем: «Я устал. Я ухожу». С этим мы вступили в миллениум.

РЭКЕТ

Вор, бандит, разбойник, убийца – привычная уголовка оборотилась киллерами, маньяками и рэкетирами. Первых было много, не сильно скрывались, их можно было найти по объявлению «ищу работу с риском». Отряд маньяков возглавил «красный потрошитель» Чикатило, с тех пор детей на улицу перестали отпускать в одиночку. Рэкетиры появились в связи с развитием частного бизнеса. Народ так мечтал о своем деле, но кто же знал, что придут молодые люди в кожаных куртках и с порога так: «Здравствуйте! Вы не могли бы уделить нам внимание?» Стоимость «защитников» колебалась в зависимости от вида деятельности, например, за торговлю валютой следовало отдавать 100 долларов в день. С теми, кто не понял, что надо «уплатить дань», разговаривали уже с применением раскаленного утюга и паяльника. Ну а уж перед пилорамой никто устоять не мог. Самым кровопролитным был в Москве 1994 год, в течение которого было убито немало местных авторитетов.

СЕКС

В 1986 году на одном из телемостов Ленинград – Бостон мы осознали, что в СССР не было секса. Спустя 11 лет на НТВ появилась антиханжеская передача «Про это». И оказалось, что секс не табу. Какие только темы не поднимала Елена Ханга – и «секс и искусство», «секс и шпионы», «тантрический секс». Здесь впервые в России широко заговорили о нетрадиционной сексуальной ориентации и о СПИДе. В России словно и в самом деле не было секса – ликбез требовался народу нешуточный. Как вспоминает Ханга, герои говорили, что заниматься сексом в презервативе – все равно что нюхать розу в противогазе. Сама ведущая убеждена, что передача была вовсе не про секс, что он лишь повод поговорить на социальные темы, но зрители, кажется, считали иначе и писали письма с просьбами прислать правильную порнушку, или «каталог, так как каждая из нас индивидуальная, а потом уже и выбранные “игрушки”», или просто просили приглашения на эфир: «Я, вообще-то, строитель, поэтому имею очень много фантазий…»

ТЕЛЕРЕКЛАМА

Немало нынешних киномэтров начинало с рекламных роликов – Бондарчук, Грымов, даже Юрий «Ежик в тумане» Норштейн. Серией «Всемирная история» для банка «Империал» заявил о себе Тимур Бекмамбетов. «До первой звезды» – краткий, но емкий диалог вальяжной Екатерины II и обидчивого Суворова и сегодня на слуху. В образе Цезаря появился будущий Завулон, руководитель Дневного Дозора Москвы Виктор Вержбицкий. В этом жанре набираются экранного опыта не только режиссеры, но и актеры – в первой отечественной рекламе кондиционеров, которую делал Дмитрий Светозаров, снялся Михаил Пореченков. Через пару лет Светозаров вспомнил о симпатичном актере и предложил ему роль. Скоро вся страна узнала и полюбила «агента национальной безопасности» Леху Николаева. Тогда можно было рекламировать алкоголь, сигареты, и от жвачки никто не ждал целительного воздействия на кариес. И еще. Кажется, в рекламе биржи «Алиса» впервые с телеэкрана прозвучало обращение «господа», которое сменило набившее оскомину «товарищи».

ФАНЕРА

Фонограмма на эстраде появилась еще в СССР. В середине 1970‑х поговаривали о Софии Ротару – мол, она давно не может петь. Слухи шли из компетентных источников: например, композитор Евгений Дога уверял, что у нее есть засекреченная студия в Киеве, а потом на концертах крутятся пленки. Ротару отмалчивалась. Потом лишь сказала, что это все была месть Доги. В фанере обвиняли и Криса Кельми (он же Александр Калинкин), который пел популярное в 1989 году «Ночное рандеву» чужим голосом. Ну а дальше и вовсе пошло-поехало. Вокал стал коммерческим проектом, по стране гастролировали двойники «миражей», «ласковых маев», «комбинаций». У Андрея Разина на магнитофонную ленту было записано все, вплоть до криков в зал: «А теперь поем все вместе!» В начале 1990‑х Шатунов пел одновременно в Москве, Калининграде, Владивостоке, Мурманске и Севастополе. И это не считая местных копий. Тогда разразился скандал, но шествие фанеры уже было не остановить. Итог: 2013 год. Игорь Крутой объявляет фестиваль «Новая волна» без фанеры. 12 звезд отказались от участия…

Прямая речь

Юрий Мамин: «Однажды меня попросили сделать фильм о захоронении царских останков. Я, конечно, схватился за эту возможность: “Ну, как же! Царь-богоносец, кроткий человек!” Стал читать его дневники. И что же я вижу? Какое ничтожество! Он каждый день писал что-то вроде этого: играли в фанты, пили портвейн, после этого читал 15 минут. Что читал? Никогда не говорит, лишь однажды упомянул какого-то писателя. А когда случился Порт-Артур, он записал: “Неприятное известие с театра военных действий. Лучше об этом не думать. Играли в фанты”. И это про то, что потопили флот! Почему расстреляли народ 9 января? Накануне Николай пишет: “Не знаю, что им сказать, лучше уеду. Пусть градоначальник этим распоряжается, говорит с народом, как хочет”. А тот, дурак, расстрелял. Нам вдалбливали со школьной скамьи про “Николашку Кровавого”, а он просто в силу слабости сбежал…»

Ксения Собчак: «Папа был, как говорит один из его врагов, идеальной жертвой, со всей своей наивностью, романтичностью, непониманием, как себя политически грамотно вести, как играть командную игру, как промолчать, как не выпячивать жену в светских нарядах и прочим, прочим, прочим. Папа был из богатой академической интеллигенции, по советским временам наша семья была крайне зажиточной. И папа не хотел менять свою жизнь, ему казалось, это нормально. Наоборот, ему казалось, что люди будут тянуться к этому. И я похожа на него в этом. С одной стороны, мне хочется, чтобы люди слышали, что я говорю, и мне верили. С другой стороны, я тоже достаточно дорого одеваюсь. И я понимаю, что кого-то это раздражает. Но мне кажется, что это лицемерие – скрывать то, что для тебя естественно, на людях ходить в робах, а дома щеголять в привычных нарядах. Может быть, исходя из этого, он думал: зачем мне лицемерить? Ломать себя? Вот я такой, и я таким останусь. Хотя, конечно, в то время в этом проявлялось отсутствие политического чутья. В стране, где произошли такие страшные потрясения, этот внешний лоск, походка с Елисейских Полей стали восприниматься как пощечина».

Дмитрий Пучков (Гоблин), блогер, в 1990‑е годы работал опер­уполномоченным: «Я служил в органах с 92 по 98 год, тогда весь прежний уклад падал, рушился на глазах. Вот объявили закон о приватизации квартир, и тут же тысячами начали убивать пенсионеров. И в эту страшную цепь втянуты были не только наемные убийцы, но и милиция, и нотариусы, и агентства недвижимости. Народ в основном видел лишь то, что, когда Горбачев лишил их алкоголя и на этом поднял гигантскую воровскую торговлю алкоголем из-под полы, как тетеньки, бабушки и сообразительные молодые люди скупали в магазинах вино по четыре рубля и продавали на углу по шесть. Потом к этому подтянулись серьезные уголовники. Сразу же поперли наркотики. Сначала конопля, потом опий, после этого начали гнать героин в промышленных масштабах. В результате, говорят, наш Правобережный рынок побил все рекорды в Европе по продаже наркотиков. А в советское время наркомания хоть и была, но в основном это было что-то из репортажей об отвратительных аспектах западного образа жизни. То, что происходило тогда внутри родной милиции, выглядело крайне мерзко – в нехорошие дела оказывались втянуты друзья, товарищи, их родственники. На какой ты будешь стороне, в таких ситуациях определяет только совесть. И определенная идеологическая обработка, которая внушает тебе, что стыдно быть плохим. В перестройку все это рухнуло».

Елена Боброва