Путь к сердцу читателя лежит через желудок писателя

Как кулинарные пристрастия наших классиков повлияли на их творчество, выяснилось в ходе собственного расследования журнала «На Невском». Результат публикуется впервые.

«Ты виноват уж в том, что хочется мне кушать»

Есть Ивану Андреевичу Крылову хотелось везде и всегда. У нашего знаменитого баснописца был баснословный аппетит. Пожалуй, в русской литературе не было другого такого ненасытного писателя. Весь богемный Петербург не переставал поражаться количеству еды, которую Крылов мог поглотить на каком-нибудь званом обеде. Он даже лечился пирожками. И, конечно, культ еды отразился в его баснях: там часто встречаются голодные персонажи, желающие кого-нибудь или что-нибудь немедленно съесть. Было ли это обжорство психологической зависимостью? Может, Иван Андреевич стрессы заедал? Может, в его жизни была какая-нибудь драма? Все верно: драма была, и не одна. Потому что Крылов начинал литературную карьеру как драматург. Ни о каких баснях даже не думал, сочинял комедии. И однажды достиг драматургических высот – написал шуто-трагедию «Подщипа». Но эта политическая сатира, высмеивающая российских самодержцев, была тут же запрещена не только к постановке, но и к печати. Она получила широкое распространение в списках, пользовалась большой популярностью в декабристской среде, но Крылов-то мечтал увидеть ее на сцене. Вот вам и стресс. Мораль сей басни такова: в том, что Ивану Андреевичу Крылову очень хотелось кушать, виновата царская цензура. И, похоже, это не басня.

Наше всё ел наше всё

28 января 1836 года за обедом в одном петербургском доме разговаривали о мнимом открытии обитаемости луны. На обеде присутствовал Пушкин и доказывал нелепость этой выдумки. При этом мало ел и только щипал виноград. Но это не значит, что у Александра Сергеевича был плохой аппетит, он мог съесть штук 30 блинов и прекрасно себя чувствовать. Гурманом не был, но знал толк в хорошей кухне. Смирнова-Россет вспоминала: «Я любила обедать у Пушкина. Обед составляли щи или зеленый суп с крутыми яйцами… рубленые большие котлеты со шпинатом или щавелем, а на десерт – варенье с белым крыжовником». Он с упоеньем вкушал радости жизни, в том числе и гастрономические, но вообще-то предпочитал простую еду. Писал жене из Болдина: «Обедаю картофелем да гречневой кашей». Из Михайловского: «Ем я печеный картофель и яйца всмятку». Печеный картофель был его кулинарным фаворитом, этим блюдом родители заманивали своего знаменитого сына на обед. Кстати, прадед поэта Ганнибал одним из первых стал разводить картофель в своей усадьбе в Суйде. Может, это гены? Любовь не картошка, но рискнем предположить, что она как-то причудливо проросла в главные пушкинские шедевры. Не случайно же, например, свой женский идеал он воплотил в выросшей в деревенской глуши Татьяне Лариной. Не красавица, не кокетка, без ужимок и подражательных затей: «Все тихо, просто было в ней». Что считалось прозой, для Пушкина стало поэзией, в которой изящество сочетается с благородной простотой. А все гениальное, как известно… ну, дальше вы знаете.

«Гоголь любит гоголь-моголь»

Так, смеясь, приговаривал Николай Васильевич, когда варил козье молоко, прибавляя туда рому. Эту стряпню он называл гоголь-моголем. Однако главное пристрастие писателя – макароны. Гоголь готовил их сам, не доверяя никому. И если подумать, именно с ними ассоциируются его бессмертные сочинения. Казалось бы, пустышка и безделица – высушенные трубочки из теста, замешанного на воде. Но каждый знает: важно, под каким соусом их подать. Можно смешать телячьи щеки, оливковое масло, красный перец и свежий помидор, а можно солонину, овечий сыр, яйца. В разных вариантах миксов используются свиные потроха, чеснок, изюм, орехи, белое вино, лимоны, апельсины, клубника, арбуз, ананас, оливы, тыква, инжир, омары, трюфеля и даже свежие розы. Так и Гоголь в своих повестях и поэме к описанию российской действительности присовокупил глубокий юмор, бесконечную иронию, разгул чувств. Перемешал все это широкой, размашистой кистью – и вот вам и фантасмагория, и лирические отступления, источающие сладостную печаль. Между прочим, в истории литературы нашлось подтверждение этой нашей гипотезе: оказывается, в 16‑м веке в Европе процветала макароническая поэзия (maccheronea) – в ней праведное перемешивалось с грешным, как макароны, подлива и тертый сыр. Ну чистый Гоголь.

Лермонтов не в своей тарелке

«День его разделялся на две половины между серьезными занятиями и шалостями, например, когда к обеду подавали блюдо, которое он любил, то он с громким криком и смехом вонзал свою вилку в лучшие куски, опустошал все кушанье и часто оставлял всех нас без обеда», – вспоминал Александр Васильчиков, будущий секундант поэта. «Он не только был неразборчив в пище, но никогда не знал, что ел, телятину или свинину, дичь или барашка; мы говорили, что, пожалуй, он со временем, как Сатурн, будет глотать булыжник», – свидетельствует Екатерина Сушкова, одна из тех, кому Лермонтов посвящал стихи. Ну и при чем тут стихи? То разборчив в еде, то неразборчив – какая-то неразбериха. Так ведь как раз столкновение противоположных понятий – любимое поэтическое средство Лермонтова. На севере сосна – на юге пальма; «Мне грустно, потому что весело тебе»; «И царствует в душе какой-то холод тайный, когда огонь кипит в крови»; «Я – или бог – или никто!» Таких примеров множество. А в драме «Маскарад» героиня не случайно отравилась мороженым: лакомство – отрава. Эти контрасты придают поэзии Лермонтова удивительное своеобразие.

Обжигающие страсти в чашке Достоевского

Федор Михайлович любил вареную курицу запивать молоком, но это, скорее всего, не повлияло на его творческую кухню. В еде у него были обычные для того времени предпочтения. В хорошем расположении духа он ел сыр, орехи, апельсины, рыжики, икру, а когда пребывал в меланхолии, к столу подавали чашку бульона, телячий эскалоп, чай и вино. Обожал сладости: в ящике книжного шкафа хранил коробки с винными ягодами, финиками, орехами, изюмом и фруктовой пастилой. Лакомился ими днем и ночью. Фрейдисты, подозревающие в Достоевском тайного эротомана, сказали бы: это подтверждает его чувственность и сладострастие. Наверное, им виднее, но к творчеству это не имеет отношения. Ни в какой еде не находилось никакой достоевщины, и только в воспоминаниях жены писателя обнаружился любопытный факт: оказывается, Достоевский любил очень горячий, ну прямо обжигающий кофе. Уходил с ним в свою комнату, оставался там с чашкой наедине и был очень недоволен, когда его в это время тревожили разговорами. А вдруг горячий кофе напоминал ему обжигающие страсти, которые когда-то ворвались в его жизнь вместе с Аполлинарией Сусловой? Она стала прообразом знаменитых экзальтированных особ из его романов – может, в такие минуты и рождалась очередная героиня Достоевского?

Не ел он ни рыбы, ни мяса, ходил по именью босой

О вегетарианстве Толстого ходят и легенды и анекдоты. Пришел к нему писатель не сразу, и есть мнение, что зря: мол, поедая и рыбу и мясо, Лев Николаевич написал лучшие свои произведения. Например «Войну и мир». На самом деле, сочиняя «Войну и мир», Толстой уже был истинным вегетарианцем. Правда, пока только в душе. Но не случайно же Наташа и Николай Ростовы, которые в конце концов оказываются самыми счастливыми героями романа, носят фамилию растительного происхождения. И ведут растительный образ жизни: плодоносят на природе. В своих поздних работах Толстой проповедовал родственное вегетарианству непротивление злу насилием. Однако пока он тушил прекрасные порывы на медленном огне, в стране запахло жареным. Но это уже другая история и другая литература.

Кушать суши подано

На этом сеанс буквоедения можно и завершить. Чем питаются современные авторы литературного фастфуда и писательских деликатесов, пока неясно. Единственное исключение – Мураками. Он стал популярен в России одновременно с роллами и суши, творческую связь с ними не отрицает и свой стиль в шутку называет суши-нуаром.

Все это было бы смешно, когда бы не было так вкусно.