Будущее

Конец бессмертия

Счастливая старость – это не когда в 80 лет лихо катят с горы на сноуборде. Когда в 80 на сноуборде – это либо исключение, либо слабоумие. У старости другие горки, и они нас ждут.

Пожилой комплекс

В 2014 году профессор биоэтики Пенсильванского университета Иезекииль Эмануэль опубликовал статью, вызвавшую колоссальный резонанс. Текст, названный «Почему я не собираюсь жить дольше 75 лет», сводился к тому, что качество жизни, следующей за этой отсечкой, не стоит хлопот по ее поддержанию. Автор перечислил издержки долгожительства (угасание умственных способностей, ограничение мобильности, обречение собственных детей на зависимость от тебя до их собственной старости), а также объяснил способ, каким укоротит жизнь. Начиная с 65 он откажется от услуг медицины. Никаких профилактических скринингов. Никаких колоноскопии, тестов на рак, кардиошунтирования, антибиотиков, госпитализаций!.. И тогда, ехидно замечает профессор, к нему, скорее всего, лет через десять придет в гости «подруга стариков» – пневмония. Она уносит пожилых «неожиданно, быстро и чаще всего безболезненно».

Эта статья была пощечиной сверстникам Эмануэля из Кремниевой долины, помешанным на идее продления жизни до логичного максимума, то есть до бессмертия. У них ведь в кумирах не только Билл Гейтс (кстати, сегодня ему 64), Джефф Безос (56) или Ларри Эллисон (75). Но и, скажем, генетик, нобелевская лауреатка Лиз Блэкбёрн. Она занимается исследованиями теломеразы. Это фермент, определяющий работу теломер – окончаний хромосом. При каждом делении клеток теломеры сокращаются, и многие видят в этом работу механизма старения. Для технократов вопрос заключается в том, как взломать генетический код теломер, чтобы добиться бессмертия. А оно не противоречит природе: например, медузу Turritopsis Nutricula можно убить, но сама по себе она не умирает… Так вот, Блэкберн (а она тоже немолода, ей 71) – желанный гость и оратор на интеллектуальных сборищах с участием Сергея Брина (46). За этим столкновением технократии с философией стоит серьезная проблема. Похоже, в наши дни эволюция медицинского ухода за телом зашла в тупик, из которого не выйти привычным технократическим путем.

Гены и их злодейство

Посмотрим на последние десятилетия этой эволюции. Двумя главными причинами смертности в СССР (да и не только там) были сердечно-сосудистые и онкологические заболевания. Инфаркт и рак были проклятиями советского человека, эквивалентами средневекового чумового мора. И даже эмиграция проклятия не снимала: сердечная недостаточность свела в могилу и Довлатова в 1990‑м (ему было 48) и Бродского в 1996‑м (55). Однако кардиология сделала с тех пор колоссальный прогресс. Стентирование, шунтирование, кардиостимуляторы, статины. Сегодня в Москве «скорая», сделав заключение об остром коронарном синдроме, везет больного в один из 21 коронарного центра, в котором, грубо говоря, две двери: либо на шунтирование, либо на стентирование (эта операция, состоящая во внедрении коронарного протеза, вообще делается под местным наркозом). Перед нами – рутина, конвейер, и весьма эффективный.

Примерно такой же прогресс и в онкологии. В 1984 году Нобелевскую премию получили Жорж Кёлер и Сезар Мильштейн, применившие для лечения рака моноклональные антитела: они прикрепляются к раковым клеткам, как флажок в руках у экскурсовода, и делают их видимыми для иммунной системы. Сегодня так лечат лимфому, рак груди, яичек, простаты и щитовидной железы. 10-летняя выживаемость при раке груди сегодня около 95 %, при раке простаты – 97 %.

А вот дальше – тупик. Потому что из темных аллей старости вышли новые угрозы жизни: болезни Паркинсона и Альцгеймера (болезнь Альцгеймера сегодня у каждого третьего американца старше 85 лет). Обе связаны с возрастными изменениями мозга, а мозг – самая неизученная часть тела. Да, прогресс в нейробиологии значителен. В конце прошлого века Наталья Бехтерева, основательница центра «Мозг», еще рассказывала об околосмертных видениях («светящиеся коридоры», «выход из тела») как о сверхъестественном, подтверждающим, возможно, существование Бога. Сегодня эти состояния подробно изучены и описаны. Проблема в том, что мозг куда сложнее сердца или иммунной системы. Тем, кому сегодня за 50, на открытие «таблетки от Альцгеймера» лучше не рассчитывать. И это не единственная преграда на пути к бессмертию. Наш организм стареет целиком: мозг, внутренние органы, соединительные ткани, кости.

Из этого не следует, что прогресс уперся в стену. Возможно, в будущем дети будут рождаться с отредактированными (в расчете на долгожительство) генами. Однако не в расчете на бессмертие. С бессмертием проблема оказалась серьезнее, чем кажется технократам из Кремниевой долины. Дело в том, что среди биологов в качестве основной гипотезы старения («зачем мы умираем?») долгое время была популярна «концепция камикадзе». Предполагалось, что в какой-то момент наш организм сам начинает себя убивать, чтобы не мешать жить молодым: включается механизм ускоренного старения, аналогичный апоптозу – запрограммированной гибели отдельных клеток. Будь эта гипотеза верна, тогда можно было бы уповать на исследования Лиз Блэкбёрн, однажды приведшие бы нас к бессмертию. Но, похоже, наши тела не самураи. Ученые все чаще обсуждают концепцию «эгоистичного гена». В соответствии с ней нашим генам важно довести родившийся организм до взрослого состояния, дать ему сколько-то времени на размножение (то есть на передачу себя дальше по поколениям), а потом генам становится на нас попросту плевать и они не удерживают наши клетки от распада. Ответа на вопрос «зачем мы умираем?» нет: низачем. Как пишет биолог и популяризатор науки Илья Колмановский, «если бы знали “зачем?”, то нашли бы и “от чего?” – и тогда имел бы смысл поиск волшебной таблетки бессмертия».

Чего тебе надобно, старче?

Похоже, живущие сейчас должны принять как данность две вещи. Первую – пессимистическую: старость и смерть непобедимы. Но вторую – оптимистическую: качество жизни в старости не медикально, а социально. Иными словами, счастливая старость – это не когда тебя хорошо лечат, а когда ты включен в жизнь вокруг, когда у тебя есть свобода передвижения и когда ты самостоятелен в решениях. Как-то в Германии, в Аугсбурге, меня познакомили с Андреасом Бадером, директором одного из местных домов престарелых. Он рассказал массу всего интересного. Например, что дома престарелых в ГДР были оснащены куда лучше, чем в ФРГ. Однако выяснилось, что старики не хотят жить, как в тюрьме: подъем, отбой, контроль, режим. Это вгоняет в депрессию и сокращает жизнь. Поэтому сам герр Бадер, если доживет до 90, не будет отказывать себе в том, что приносит радость: немного вина, немного сладкого, даже если у него будут повышенный сахар и избыточный вес.

Это интересно, потому что если он прав, многие пути к счастливой старости оказываются тупиковыми. Счастливую старость нельзя купить, оплачивая «лучшую медицину». Счастье в старости вообще, похоже, нельзя купить персонально для себя. Куда ты поедешь на своем скутмобиле, если в твоей стране нет велодорог, а «безбарьерная среда» представляется глупой данью неведомым (и невидимым) инвалидам? Но без такой среды ты не сможешь, держась за рукоятки роллатора, прогуляться до магазина, чтобы самому делать покупки. И даже если ты переберешься в другую страну, то с кем ты там будешь общаться и кому сможешь там быть полезен?

Ах, как интересно будет поговорить об этом с Иезекиилем Эмануэлем, когда ему (или нам) стукнут те самые 75!.. Ему до этой даты, осталось, кстати, всего 12 лет.

Дмитрий Губин

Предыдущая статья

Коррида с Быковым

Следующая статья

На пару рублей добрее