Заповедник Безрукова
«Пушкин, рок-н-ролл, виски» – так назывался фильм Анны Матисон по «Заповеднику» Довлатова. Оказалось, это была обманка, чтобы не будоражить народ – мол, Безруков сыграет еще и Довлатова. Нет, он сыграл не писателя, а рок-музыканта. Объединяют обоих героев неустроенность, Пушкин и текст «Заповедника». Мы решили выяснить, почему Сергею Безрукову и Анне Матисон захотелось взяться за эту повесть.
– Сергей, вы поклонник Довлатова?
– Я очень люблю его прозу, но вот Аня самый настоящий фанат Сергея Донатовича. Она из тех его почитателей, которые очень ревниво относятся ко всему, что связано с Довлатовым, его творчеством. Кстати, его редко ставили в театре и еще реже к нему обращались кинематографисты. Могу вспомнить лишь «Конец прекрасной эпохи» Говорухина и байопик Алексея Германа-младшего.
– В отличие от серьезной картины Алексея Германа-младшего, ваш «Заповедник» – мелодрама…
– Я бы сказал, это лирическая комедия. Благодаря довлатовскому юмору даже та драматическая ситуация, в которой оказался герой, кажется не безысходной. Это та высшая ступень отчаяния, когда остается только смеяться. Сейчас читаешь и восторгаешься, как изощренно он смеялся над коммунистической идеологией, над окружающим миром и над собой. Здесь нет этой достоевщины, когда наизнанку выворачиваются все чувства, эмоции и под конец повествования мы практически задыхаемся от бесконечного саспенса. У Довлатова все не так, у него пусть грусть, но светлая, с юмором. И это то, что нас с Аней и привлекает, потому что именно это всегда отличало наше русское кино. Вот все спрашивают: «Где оно, современное российское кино?», и получают очередной блокбастер, экшен, ориентированный на кассу. Где наше лицо? Оно только в авторском кинематографе. В коммерческом его нет. Там идет гонка за компьютерную графику. И безуспешная – мы можем лишь приближаться к тому, что делают американцы, но догнать, а уж тем более обогнать не в силах. И в результате на экране сплошные спецэффекты, а так хочется взглянуть в глаза артисту.
– Вы решили перенести действие «Заповедника» в сегодняшний день. Довлатов легко вписался в нынешние реалии?
– Да, мы получили разрешение у наследников творчества Сергея Донатовича – у его вдовы Елены и дочери Екатерины – на то, чтобы сделать героя рок-музыкантом. При этом изменения не коснулись ни довлатовской атмосферы, ни его юмора. Другое дело, что при экранизации литературный первоисточник неизбежно что-то теряет. Чтобы вместиться в экранное время, нам приходится от чего-то отказываться. И поэтому мы сделали акцент на двух темах – теме любви и теме нереализованности. Костя отличный музыкант, но ему не пробиться к своему слушателю; как говорит ему продюсер: «Музыка хорошая, и тексты хорошие, но это не то, что нужно, – у нас есть определенный топ хитов, которые мы крутим». Это то, что понятно всем во все времена. Как писал Довлатов, его роднят с Пушкиным общие проблемы: деньги, жена, творчество и государство. А сегодня цензура государства уступила цензуре рынка. И я сам как продюсер испытал это на себе.
– Вас удивило, что ваш проект не получил господдержки?
– В господдержке нам отказали, поскольку мы были уже третьим проектом по Довлатову. Аргументы, что, в отличие от фильмов Говорухина и Германа-младшего, у нас современная история, не сработали. Хуже было другое – в какой-то момент из-за нестабильной экономической ситуации наши инвесторы были вынуждены отказать в поддержке. А у меня на тот момент уже была поставлена декорация, собрана высочайшего уровня группа, потрясающая актерская команда комедийного плана – Гоша Куценко в роли Маркова – это, как говорится, надо видеть. Аня Михалкова, великолепно сыгравшая директора заповедника, Саша Семчев, который просто создан для роли эпикурейца Митрофанова. Дима Хрусталев в маленькой, но очень яркой роли почтальона. Леня Агутин согласился сыграть друга Кости, и его присутствие очень важно – тем самым мы показываем уровень моего героя как музыканта. Все люди очень занятые, у каждого свои проекты, перенести съемки невозможно. Но при этом я понимаю: если заморожу сейчас проект, это все – я никогда не соберу этих людей вместе. Значит, надо идти до конца… Звоню друзьям, выгребаю все, что у меня есть, беру кредит в банке. Начинаю съемку. И в первый съемочный день мне ничего не надо было играть, то отчаяние, которое испытывал мой герой, испытывал и я сам. Разбивая тарелочку, пытался скрыть ужас в глазах за улыбкой, но это было непросто, потому что я понимал: «Ну хорошо, денег хватит на 3–4 дня, может, продержусь еще пару дней на моем честном слове, а потом ведь картина встанет…» Но знаете, я очень благодарен «Заповеднику», он оказался хорошей проверкой людей, кто только на словах готов помочь, а кто – на деле. Помогли друзья, дали денег со словами: «На Довлатова не жалко». И я безмерно признателен тем актерам, которые вошли в положение, понимая, что заплатить гонорар пока нет возможности. Как сказал Гоша Куценко: «Заплатишь, когда сможешь, работаем!» И, конечно, приятно, что откликнулись поклонники, с помощью краудфандинга собрали еще немного денег…
– Александр Генис как-то заметил, что Довлатов «Заповедник» изображает русским Диснейлендом. Вы ведь эту тему серьезно развили, придумали даже фестиваль PUSHKINWORLD.
– В аттракционе невозможно передать ту атмосферу, в которой творил Пушкин, в которой он страдал, любил. Но я не хочу обижать музейных работников, ведь современные реалии заставляют их идти на это, быть развлекательными, делать всякие сопутствующие Пушкину или любому другому «нашему всё» товары – магнитики, футболки, ручки, кружки. И, конечно, мы подошли к этому делу с юмором, легко утрируя пушкинский Диснейленд, – мне кажется, это очень смешно: пончик, в центре которого профиль Пушкина.
– Насчет «нашего всё». Вы будете сниматься в фильме Игоря Угольникова «Учености плоды», в основе которого реальные события, происходившие на территории Михайловского в 1942–1943 годах. И хотя Пушкин – «наше все», эту историю замалчивали все эти годы…
– Слишком была неудобной эта страница для наших властей. Ведь нас воспитывали, что фашист – это априори враг, лютый варвар, уничтожающий все на своем пути. И вдруг мы открываем для себя совершенно уникальную историю: немка, профессор Гетевского института, делает все, чтобы сохранить Михайловское. Нам странно осознавать, что она пыталась прививать пушкинскую прозу и поэзию фашистам. Понятно, что им было плевать на Пушкина. Но, к великому сожалению, понимаешь, что и для местных жителей Пушкин был никто.
– И ведь до сих пор неясно, кто же заминировал могилу Пушкина – немцы или наши.
– Мы привыкли обожествлять Александра Сергеевича и считаем, что так всегда и было. Но не надо питать иллюзий – крестьянам, которые в 1917‑м году готовы были в принципе уничтожить всю русскую культуру вместе с «проклятым царизмом», было не до поэтов. Я вспоминаю замечательную реплику крестьян села Константиново, откуда родом Есенин, на предложение переименовать село в Есенино: «А чё он нам сделал-то?» А ведь Есенин все-таки из своих, из крестьян, в отличие от дворянина Пушкина. Так что, думаю, фильм Угольникова многих удивит…
Ольга Машкова
