Онегин, добрый мой приятель

Это вовсе не новое прочтение романа «Евгений Онегин», а просто внимательное. Ведь мы «учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь», так что не грех и перечитать культовый шедевр. И вместе с пушкинским героем окунуться в светскую жизнь дворянского Петербурга на Невском.

Текст: Людмила Макарова

«Как dandy лондонский одет»

У дворян Петербурга считалось моветоном выйти из дому без зонта, трости или перчаток. Онегин и не выходил. Он ведь был не какой-то там «перекрахмаленный нахал», а вполне себе comilfo. Коренной петербуржец, потомственный дворянин. Правда, родня у него не самого высокого полета: «Долгами жил его отец… И промотался наконец». Но Онегин планку держал. Чего стоил один только его престижный гаджет – швейцарский брегет, что на утреннем променаде по бульвару всегда звонил ему «обед».

А уж обеды Онегина  – это воистину предмет, достойный пера великого Пушкина. Квашеная капуста, огурцы соленые, семечки с орехами считались у дворян верхом неприличия. А у Пушкина – так вообще  лакейством: «У них орехи подают, /Они в театре пиво пьют…» Стоп! Чем орехи-то провинились? А тем, что их купчины камешком били, что уж совсем некультурно. Это ж вам не Москва разухабистая со своими вечными щами-борщами да жареными поросятами с пучком петрушки в зубах. Петербург – город европейский. Те же орешки тут вам подадут к аперитиву в менажнице специальной. Ну как, например, во французском ресторане Talon на Невском,15.

Словом, места знать надо. А Онегин их знал отлично. Каждый день обедал в дорогущем модном ресторане, где уж ждал его Каверин – гусар, реальный человек, друг Пушкина.

«Вошел: и пробка в потолок»

А, собственно, что Петру Каверину пробками-то не палить – он на армейском довольстве, в отличие от Онегина, который вообще нигде не служит и непонятно на какие шиши шампанское пьет.

Кстати, марку «Мадам Клико» петербуржцы познали после разгрома Наполеона. Когда наши казаки в 1813 году во Франции грабили винные подвалы, то их владелица Николь Клико только радовалась : мол, реклама дороже! Через 3 года Петербург заказал ей шампанского втрое больше, чем Париж.

С шампанского друзья и начали, а после понеслось: «Roast-beef окровавленный» (медиум прожарка в холодном виде – б-ррр!); «трюфли, роскошь юных лет» (грибы, добытые из-под земли дрессированными свиньями); «Страсбурга пирог нетленный» (гусиный паштет в консервах из Парижа)… Закончили они «ананасом золотым» из московских теплиц и «счетом грозным» на столе.

«Ножки милых дам»

Тут «звон брегета им доносит, что новый начался балет», и «Онегин полетел к театру». Мариинки тогда еще не было, так что прилетел он в Большой Каменный театр на Театральной площади. Заметим, гусар Каверин с ним не поехал. У элитных кавалергардов развлечения были покруче: шампанское в гробах, серенады императрице под дворцовыми окнами, прогулки в простынях по ночной столице, засады в женских купальнях… Элитным офицерам петербургского полка такое прощалось. Куда до них нашему штафирке Евгению!

Балет для мужчин XIX века был притягателен эротически. Неслучайно в романе то и дело возникает тема женских ног:

«Летают ножки милых дам»; «Люблю их ножки»; «Долго я забыть не мог две ножки». Или обидное: мол, вряд ли «найдете вы в России целой три пары стройных женских ног».

На сцене царит блистательная и полувоздушная балерина Истомина. На нее-то Евгений свой лорнет и наводит. Но она прима – в покровителях сам граф Шереметев! Уровень не нашего бедолаги. Да, он «почетный гражданин кулис» у танцовщиц кордебалета, а кордебалет в те времена – это плотные и не так чтобы особо изящные девицы, отнюдь не престижные для нашего фата. К тому же на сцене они в длинных платьях-юбках.

Борьба за балетные пачки только еще начнется во второй половине XIX века. А во времена Онегина (роман охватывает 1819–1825 годы), как утверждают историки танца, битвы за длину танцевальных юбок шли без особого успеха. Балерины их всячески укорачивали, поднимали хоть чуточку выше колен, а начальство их нещадно штрафовало за это «неприличие».

Вот наш герой и заключает: «Балеты долго я терпел, / Но и Дидло мне надоел».

«Кто там в малиновом берете?»

Правление Александра I – это «красота и дурман» балов. Сезон открывал новогодний маскарад в Зимнем, где веселились тысяч 30 приглашенных. У знатных петербуржцев тоже устраивались балы с гротами, каскадами и нимфами, фейерверками, санками (горками) и новомодными танцами: «чувственный и непристойный» вальс, полька и мазурка, которую Онегин «легко танцевал и кланялся непринужденно», провожая дам до места. Но с годами это стало для него суетой сует – «Лай мосек, чмоканье девиц, / «Шум, хохот, давка у порога, /Поклоны, шарканье гостей, / Кормилиц крик и плач детей».

Правда, один бал в роскошном особняке на Английской набережной все же рассеял «тоскующую лень» Онегина.  Наверняка, вы догадались, что за даму в малиновом берете он здесь встретил.  А если нет, то срочно к книжной полке – разыскивать запылившийся со школы томик «солнца русской поэзии». Только начинайте, пожалуйста, с самого начала: «Не мысля гордый свет забавить …».

А в наше время, когда на съемочных площадках всех киностудий по известным причинам царит застой, в небольшой деревне в Ленинградской области полным ходом идут съемки. Художник, литератор и режиссер Виктор Тихомиров экранизирует свою книгу «Евгений Телегин и другие». Сюжет Виктор Тихомиров тихо и мирно позаимствовал у Александра Сергеевича, но перенес героев во времена своей молодости. Читайте по ссылке  – причем тут Онегин?