Стать кандидатом. Epic Fail с Сергеем Полотовским
Диссертацию я писал шесть с половиной лет. Вообще, полагается три, но сначала моим научным руководителем был удивительный человек старой закалки с литературно-фруктовой фамилией. Он вообще отказывался читать то, что я ему приносил. Будучи завкафедрой, он сразу передавал все подчиненным, не упуская возможности как-нибудь меня обругать. За несколько лет общения я заслужил его одобрение только однажды. Профессор вдруг, с пол-оборота, ни к чему не привязываясь, рассказал, как он встречался с папой римским и не поцеловал ему руку. Я не сдержался: «И правильно. Чего мужикам руки целовать!» Профессор просиял и чуть приобнял меня.
Через три года я поменял научного руководителя на своего бывшего преподавателя, приятнейшего и толкового специалиста, который абсолютно не рубил в моей теме и был невероятно занят. Он закрывал тылы, я писал то, что хотел, а по-честному научно руководила мной подруга семьи, крупнейший музыковед, которая тоже была не совсем в теме, зато прекрасно понимала, какой должна быть диссертация и как вообще должен строиться текст. Зато потом я мог, практически не переписывая, продавать диссертацию по частям, затыкая бреши в журналах «Власть» и «Деньги».
Оппонентов мне подобрали по контрасту: один немного Шелдон из «Биг бенга», зато второй – нахрапистый, розовощекий, с просвечивающими во лбу буквами К, Г и Б. Я принес ему диссертацию под 8 марта часа в два. Он уже был сильно навеселе. В кабинете стоял бюст Ленина. «”Голливудский кинематограф” и… И сколько за такое теперь дают? Десять лет и по рогам?» Оппонент хохотнул. «Не бойся. Все сделаю».
Накануне защиты я объехал больше половины диссертационного совета. В списке значилось 15 человек, по факту собирались прийти шесть. Я должен был навестить остальных, преподнести литр дорогой водки и взять подпись, что они присутствовали и голосовали. Последним в списке значился некий капитан первого ранга, преподававший в Пушкине. Высокий, статный, с усами, он почему-то расстроил меня больше всего. То есть понятно почему. Это же флот, мы же балтийцы. И он туда же.
Перед защитой мне подробно рассказали, каким должен быть банкет, сколько рыбных закусок, сколько мясных, сколько фруктов, какой расклад по алкоголю. Плюс я должен был каждому пришедшему члену совета дать по литру той же водки и после банкета посадить на такси до дома, оплатив его. «А сами не справятся?» – «В этот вечер они в зоне твоей ответственности. Не дай бог с ними что-то случится».
Защита прошла гладко. Шестеро объявили, что их пятнадцать.
Нахрапистый в своем отзыве поднял меня на недосягаемую с тех пор высоту. Ему несли записки: мол, сворачивайся. Он поднимал ладонь: «Спокойно, у меня еще всего пять страниц». Проголосовали дружно. Научный руководитель прислал СМС с поздравлениями, кажется, из Нью-Йорка.
На банкете один из научных мужей разошелся и взял слово. «Это такая странная диссертация… она такая странная, странная… странная». «А говорят, что фильмы Киры Муратовой нереалистичны», – сказал я вполголоса. Муж обиделся и ушел. Потом вернулся, хлопнул еще фужер коньяку и ушел уже совсем, не забыв пакет с водкой.
А я прихлебывал вино из пластика и радовался – не тому, что защитился, а тому, что покидаю этот дивный мир гуманитарной науки.
Да, такси я никому вызывать не стал. Это был мой маленький бунт против большой системы.
Текст: Сергей Полотовский
