Перемен требуют наши сердца от искусства
Художник Алексей Сергиенко – тот самый человек, что спас ту самую «Камчатку», где кочегарил Виктор Цой. И устроил там музей. Но в судьбе Алексея Владимировича это не единственный артефакт, о котором стоило поговорить на его творческой кухне в галерее «Квартира» на Казанской, 12.
Про рок в своем Отечестве
– Как вышло, что именно вы сохранили для истории одно из культовых мест ленинградского рока?
– Я русский рок люблю со школы. Учился в Петришуле, рядом жил Борис Гребенщиков, он давал нам контрамарки на свои концерты. Мы ходили и на «Алису», и на «Кино». А в 2000 году я зашел на «Камчатку», смотрю – котельную затопило, кочегары по колено в воде, говорят, что их отсюда выгоняют: дом подключили к городскому отоплению, кочегарка не нужна. Тогда я стал суетиться, даже губернатору писал, убеждал, что нельзя уничтожать котельную, а нужно открыть в ней музей Цоя. И мне дали ее в аренду. Мы из нескольких котлов оставили один, углубили пол, сделали гидроизоляцию…
– Там есть личные вещи Цоя?
– Гитара, проектор, термос. Марьяна принесла. Там его рисунки, фотографии, его песни звучат. Главное – атмосфера этого места. Там проходят концерты. Сергей Фирсов всем этим занимается. Когда-то он Цоя на работу туда брал, а сейчас – начальник «Камчатки». У него самая крупная коллекция русского рока, молодые музыканты стараются в нее попасть.
– Чтобы сделать в котельной ремонт и превратить ее в интерактивный музей, много потребовалось денег?
– По-моему, 17 тысяч долларов. Гребенщиков, когда я пришел к нему посоветоваться, сказал: «Леша, у тебя есть столько денег? Мой тебе совет: пропей их с каким-нибудь приятелем. Погуляйте, оторвитесь. На полгодика вам хватит. Но не надо тратить деньги на всякую ерунду».
– Но вы не послушались.
– Нет, я же не пью. И у меня всегда были деньги. Даже в армии я реализовал несколько проектов, заработал очень прилично: когда вернулся домой, мог купить квартиру.
– В армии можно заниматься бизнесом?
Художественные помыслы и промыслы
– Вот эта прозрачная скульптура художника тоже не случайно называется «Деньги на искусство»?
– Этот интерактивный арт-объект взаимодействует со зрителем – в него можно кидать деньги. По сути, это большая прозрачная копилка, там есть прорези на плече и голове. Все мои проекты всегда ведут к какому-то конкретному результату. Этот обращает внимание людей на недофинансирование искусства и учит жертвовать на него деньги. Точно такой же стоит в нашем «Музее Эмоций» на канале Грибоедова.
– Что за эмоции в экспозиции?
– Всё начинается с гнева, его вызвать проще всего. А есть еще позитивное удивление, любовь, страх. Мерзость очень удалась: на гниющих головах коров живут поедающие их опарыши. Это некий отсыл к Дэмьену Хёрсту.
– Зачем искусственно вызывать отрицательные эмоции, если они сами постоянно возникают?
– Есть такой термин – «эмоциональная закалка». Вот это и происходит в «Музее Эмоций» под чутким руководством экскурсоводов. Посетители осваивают эмоциональную грамотность и учатся правильно справляться с переизбытком чувств.
– Начинается с гнева, а чем кончается?
– Вдохновением.
– Кстати, о вдохновении. Где вы его черпаете?
– В йоге, голодании, быстрой ходьбе. Когда ты быстро идешь, голова работает в два, в три раза быстрее, поэтому основные идеи мне приходят на прогулках.
– А как пришла идея стать йогом?
– В детстве я серьезно болел, но вместо пребывания в больницах стал заниматься карате. Закончил Герценовский университет как учитель физкультуры, а в 30 лет стал йогом. Разработал свою методику. У меня 4 тренировки в неделю и каждое воскресенье марафон – 25 километров пешком. И еще я чемпион города по хождению на руках среди тех, кому за 30. Среди тех, кому за 50, я такой один.
– Интересно, как дипломированные учителя физкультуры становятся художниками?
– Художником я стал в 2 года. Когда родители отдали меня в экспериментальную школу для совсем маленьких, им сказали: у вашего ребенка странное видение, он рисует не как другие дети. В 11 лет поступил в художественную школу № 1 на Фонтанке и уже через полгода представлял ее в Этнографическом музее: налепил животных из глины. После армии работал художником по фарфору, но в 89‑м вышел продавать свои работы на Невский проспект. И там у нас образовалась группа людей, которые решили торговать своими произведениями без посредников. Так возник «Центр поддержки искусств Санкт-Петербурга». Наш девиз: «Объединение многих на благо каждого!» Четыре рейдерских захвата уже пережили.
Оригиналы не терпят копий
– Как президент этого центра вы еще и галерею открыли, чтобы знакомить город с его нынешним искусством?
– Я расселил эту коммуналку, чтобы создать «Квартиру Алексея Сергиенко», устраивать в ней выставки, работать в ней и жить. Сейчас, правда, живу в Пушкине. А галерее уже 15 лет. Я сразу остановился на этой квартире, когда узнал, что она принадлежала знаменитому аптекарю Пелю. Первые два этажа занимал его институт, где он придумывал лекарства. Для меня это значимо.
– Аура изобретательства распространилась и на ваш четвертый этаж?
– Конечно. Я вообще считаю, что художники – только те, которые изобретают, экспериментируют, делают что-то впервые в мире. У меня все проекты уникальные. Например, машина времени в виде огромной коляски, где помещаются мама, папа и ребенок: их нужно запеленать и покатать по улицам. Чтобы родители вернулись в детство, почувствовали то же, что и ребенок. Я приглашал профессора психиатрии, он проводил исследования до и после катания в коляске – у всех участников эксперимента позитивный результат. Я, например, стал лучше относиться к людям. А желающих попасть в детство было столько, что за один день я окупил стоимость коляски. Я всегда на всех своих проектах зарабатываю. Когда меня упрекают, что много думаю о деньгах, отвечаю: заведите себе семерых детей и не думайте о деньгах.
– Кто-то из ваших семерых детей стал художником?
– Они все рисуют, но только Макар и Гордей, 15 и 13 лет, свои картины продают. В основном в Интернете – выставляют на продажу с начальной стоимостью 1 рубль.
«Я поведу тебя в музей», – сказала медсестра
– Ваш самый экзотичный проект?
– «Приглашаю на свои похороны». В 49 лет я себя хоронил и снял про это кино. Пытался избавиться от страха смерти.
– Избавились?
– Стал к ней легче относиться, когда полежал в закрытом гробу.
– Вам там понравилось?
– Нет, просто когда ты что-то пропускаешь через себя, трогаешь, ощущаешь, то начинаешь легче к этому относиться. В гробу мог полежать каждый посетитель нашего «Интерактивного Музея Современного Искусства Алексея Сергиенко» на Невском. К сожалению, музей закрылся по причине недобросовестного исполнения своих обязательств со стороны арендодателей. Теперь ищем новое помещение. Хочу купить воинскую часть на окраине Пушкина, но не хватает миллионов двухсот. В этом музее я объединю все свои проекты, около 40 у меня уже есть. Каждый экспонат будет воздействовать на людей, совершенствовать определенную сферу их жизни. Обычно во всех своих проектах я решаю какую-то свою задачу. После тридцати у меня испортилось зрение – и появился арт-объект, который его восстанавливает: этой практике уже миллионы лет, все так раньше лечили глаза. А несколько лет назад я почувствовал, что мне мало любви.
– Народной?
– Любой. И стал рисовать красные сердца и раздавать их у себя в галерее 14 февраля.
– Любви прибавилось?
– Буквально с первой же акции. В этом году я решил эту историю еще усилить и сделал тренажеры для любви. Ну, как можно качать мышцы, можно качать и любовь. Назвал эту акцию «Сердце в подарок». И 14 февраля планирую сделать арт-объект «Выставка признаний в любви».
Приглашаем на аукцион
13 февраля, накануне Дня всех влюбленных, в арт-галерее «Квартира Алексея Сергиенко» (Казанская, 12) состоится благотворительный аукцион «Сердце в подарок». Приглашаются все, кто верит в любовь.
Мероприятие закрытое.
Регистрация по тел.: 633‑03‑00, +7‑950‑033‑87‑78, ss@es.ru
Светлана Мазур
