Любовь и коньки Федора Федотова

На мастер-класс в школу кино и телевидения «Матрица» прибыл молодой актер. И, как заметил журнал «На Невском», произвел фурор. В тот вечер в «Матрице» был полный аншлаг – посмотреть на 25-летнюю знаменитость собрались студенты всех курсов сразу. Перед встречей все выполнили домашнее задание: посмотрели фильм режиссера Михаила Локшина «Серебряные коньки». Ну, вы поняли: на встречу с будущими кинорежиссерами пришел исполнитель главной роли (Матвея) Федор Федотов. И покорил всех обаянием, остроумием и той особой петербургской интеллигентностью, которую узнаешь сразу. Кстати, на коньки он встал уже в три года. В подростковом возрасте был капитаном хоккейной команды «Смена». Получается, что к этой роли он шел всю жизнь.

Беседу вела директор школы кино и телевидения «Матрица» Ольга Шведова

Гол в театральные ворота

– Я всегда мечтал быть хоккеистом. У меня была простая, обычная мечта: выиграть Кубок Стэнли. По разным причинам с хоккеем не срослось, и после школы надо было куда-то поступать. Это было как ткнуть пальцем в глобус: спортивная журналистика в Лесгафта, международные отношения в Политехе и театральный институт. Мама – декан факультета театроведения – помогла: подготовила вместе со мной программу для поступления в РГИСИ.

– Поступили вы в 2012 году к Ларисе Вячеславовне Грачевой – выдающемуся педагогу, 20 лет работавшей с Фильштинским.

– Это был первый самостоятельный набор Ларисы Вячеславовны. Наш курс, как бы это сказать помягче, прилагался к ТЮЗу, где я сейчас служу. Грачева переработала по-своему все, что наработала с Фильштинским, и это оказалось невероятно успешным. Через четыре года 15 выпускных спектаклей студентов ее курса вошли в репертуар созданного нами театра. Лариса Вячеславовна отговаривала нас от этого шага. «Это будут голодные, не спящие люди, которые даже хлеба есть не будут», – говаривала она, что еще больше нас раззадоривало. Через четыре года обучения мы создали свой Социально-художественный театр, а она стала нашим художественным руководителем.

Год назад Ларисы Вячеславовны не стало. Театр продолжает жить и помнить о человеке, который дал нам все. Нас до сих пор называют «грачами». (Федор Федотов служит актером в ТЮЗе, в Социально-художественном и в Городском театре. – Прим.ред.)

– На что в вашем обучении делался акцент?

– На воспитание личности. Педагог, высокообразованный ученый, Лариса Грачева проводила с нами дни и вечера, вкладывая все силы и всю любовь. Конечно, мы занимались жизнью в обстоятельствах роли, учились полному включению себя самого в происходящее на сцене. Все это я использую в своей актерской работе. Когда вечером спектакль, весь день стараюсь посвятить ему: вспомнить текст и что я должен делать, также эмоционально вспомнить, где сейчас должно заколоть, чтобы к финалу дойти живым, а не роботом. В качестве подспорья у меня был и остается ролевой дневник. Это разграфленная пополам тетрадь, теперь уже целая стопка, куда я записываю, как прошли репетиция или спектакль. Иногда очень хочется спать, дать себе поблажку и отложить заполнение тетради на завтра. Но я знаю, что, если не запишу какую-то сегодняшнюю находку, завтра она ускользнет. И поблажки себе не даю.

– Вы заняты в спектакле ТЮЗа «Страдания юного Вертера». Помогает ли собственный травматичный опыт играть драматические роли?

– Думаю, лучше за ним не гнаться. Людей нашей профессии может подстерегать такая опасность: перестрадать, свалиться в возведение каждого внутреннего события в горе вселенского масштаба. Я поступил учиться в 16 лет, самым большим моим горем была незабитая шайба, и то я знал, что забью в следующем матче.

А Вертер… Сперва он переломал внутри все, что можно переломать, и вторгся туда, куда, может, и не стоило. Другое дело, что я смог перескочить через проблему, с которой Вертер не справился. Это был огромный, именно травматичный опыт, который по-актерски был совершенным счастьем. Полтора месяца на сцене я провел один на один с режиссером из Турции и переводчиком. Вскоре мы стали прекрасно понимать друг друга: у обоих в тот момент болело. Я все время привносил что-то новое. У них в Турции есть хорошая классическая школа Станиславского, а режиссуры нет вообще. И когда я ему сказал, что иногда можно, особенно в моноспектакле, повернуться в зал и поговорить со зрителем, он был удивлен и пришел в полный восторг.

Фильмы на льду – его конек

Очень быстро полюбили хоккеиста

– Кастинг на фильм – это был травматичный опыт?

– Вообще нет. Потому что я не знал, с кем соревнуюсь. Сейчас снимается новый сериал про хоккеистов. Я пришел туда изначально на небольшую роль, вместе со мной пришел на тренировку парень, утвержденный на главную. На коньки он встал второй раз в жизни. Я тихонечко прокатился сбоку: мол, ни на что не претендую, просто катаюсь. Парня сняли с роли на следующий день. К вечеру назначили меня. Теперь приходится разруливать графики.

– Вам было неудобно перед парнем?

– Вы не представляете, как мне было неудобно… разруливать графики. Что до соперников… ну, наверное, Саша Петров смог бы сыграть эту роль. Но он много получает, поэтому было проще предложить роль никому не известному хоккеисту.

Самое сложное было поверить в себя. Когда ты вошел в кадр и провел первый съемочный день, нужно убедить себя, что лучше тебя никто этого не сделает. Саша Петров если только… Но ему нужно платить другие деньги. Поэтому – только ты.

– Существование в кадре отличается от театральной жизни на сцене. Киноискусству не обучают в театральной академии. Вы существуете достаточно органично.

– Были тренировки, репетиции с партнерами, мы готовились к съемкам полгода. До этого я не снимался в кино, если не считать пять коротких съемочных эпизодов в сериале «Обратный отсчет». Я неожиданно туда попал, отснялся и ушел служить в армию. Так что опыта никакого. Мне помог один очень важный день, проведенный с блестящим артистом Тимофеем Трибунцевым. Я жутко волновался. Были его пробы, а волновался я. Я пришел на съемочную площадку и увидел только что прибывшего из Москвы человека, точно так же трясущегося перед новым материалом. Мы только поздоровались и пошли гримироваться. Потом встретились в кадре, он посмотрел мне в глаза и тепло так сказал: «Мотя». Я ему: «Батя». Режиссер тут же закрепил этот диалог на весь фильм. Вот ты входишь с Тимофеем в кадр, смотришь ему в глаза и понимаешь: все, что сейчас тебе нужно делать, это быть органичным. Это твой первый курс. Это абсолютно тихая, спокойная вера в те обстоятельства, которые тебе предложены.

Трус не играет в кино и хоккей

Справляться со страхом помогает воображение

– Помните утро после премьеры фильма? Проснулись знаменитым?

– Проснулся я в тот день рано: в ТЮЗе нужно было играть детский спектакль, и я уже знал, что проснусь максимум Тотошкой. Захожу на кухню и ступаю в большую лужу: залили соседи сверху. Так что проснулся я залитым, а не знаменитым. Залитым не лучами славы – водой из батареи.

– Бывает же бессимптомная звездная болезнь.

– Это когда ты чувствуешь себя звездой, но ни денег ни славы не чувствуешь? Может, у меня еще все впереди, но я всех своих друзей прошу, чтобы они искренне со мной поговорили, когда и если это случится.

– Назовите свои отрицательные качества.

– Наверное, я трусоват. Порой застенчивость прикрываешь интеллигентностью, а на самом деле боишься. И эта неуверенность в себе, излишнее самокопание иногда играет со мной злую шутку. Это проявляется и в профессии, и в жизни. Наверное, в театральный институт я поступил, потому что жутко боялся поступать еще куда-то, а тут мне мама хотя бы примерно объяснила, что нужно делать и как все будет происходить.

– Как справляетесь со страхом?

– Есть такая шпаргалка, называется «воображение». Я моделирую ситуацию, прокручиваю в голове все варианты развития событий и репетирую, как буду реагировать. Есть еще такой прием, как диалоги с собой. Он помогает во всякой профессии, а в нашей – уж точно. С собой можно договориться. Постоянный деликатный договор с самим собой. Не война, не переубеждение, не принуждение себя, а диалог. Сам себя спрашиваешь: почему тебе страшно?

Еще помогает спорт. Он дает свободу и помогает мобилизоваться. Когда ты включаешь режим хоккеиста, это держит в тонусе и помогает во всем, даже нырнуть в Финский залив, несмотря на желание спать.

– Расскажите о сцене в Финском заливе.

– Это была довольно длинная смена, далеко не положенные по графику 12 часов. Заканчивалась она погружением в воду. Там была большая полынья, покрытая тонким, как стекло, льдом. Нельзя было его сломать, потому что это было бы видно в кадре. Я надел гидрокостюм, на него свой костюм, обошел полынью по дуге, подошел к точке начала. Все выходят из кадра, замирают, тишина. Мотор, начали. Я окунаюсь, проплываю под тонким льдом, примерно в том месте, где нужно, проламываю его, плыву к берегу, вылезаю на снег, замираю, «теряю сознание». Звучит команда «Стоп». Я слышу шаги, слышу, как ко мне бежит толпа. Меня начинают растирать, поить теплым чаем. И все это не просто так: им нужен был второй дубль. Хотя мы так не договаривались.

Очень важная вещь: не делайте того, о чем не договаривались. Я делаю второй дубль, после чего меня уже в трех полотенцах сажают в машину, отпаивают по дороге горячим, отвозят домой… В итоге в фильм вошел малюсенький кусочек. Но, может, оно того стоило.

Нева в ангаре, замки из песка

Графика в фильме шедевральная, но и Петербург не подкачал

– Что снимали на натуре, а что в павильоне?

– Фильм снимали зимой 2018–2019 года. Многое на натуре – на Неве, Фонтанке, Мойке. Перекрывали движение, все нас ненавидели. Потом у нас было 10 дней на съемки сложных постановочных трюков с подвесами к потолку, с веревками, канатами, догонялками. Это уже в павильоне, в огромном ангаре во Всеволожске. Там выстроили такие правдоподобные муляжи гранитных набережных, так что невозможно отличить от настоящих. Только когда подойдешь близко, поймешь, что они сделаны из окрашенного пенопласта. Но графика в фильме шедевральная. Я смотрел окончательный вариант и уже не понимал, что натура, а что нарисовано.

– Насколько важна начитанность?

– И это тоже я ставлю себе в вину: не успеваю читать так много, как хотелось бы. Книги – это такое «зло». Читаешь одну и осознаешь: чтобы ее понять, нужно было еще десять до нее прочитать. А до тех – еще по 10 на каждую. Скажу для студентов: начитанность сильно помогает воображению. Вся наша профессия основана на создании замков из песка, и воображение нужно, как бицепсы, прокачивать регулярно. Но ваша богатая фантазия может не сработать без мощной памяти и ее тренировки. Заучивание больших кусков прозы, монологов, стихотворений – все это тренирует память. А дальше это будет помогать во всем. В кино нужна моментальная, чуть ли не фотографическая память: ты должен воспринять материал и тут же его выдать. Вот как это работает: тренируешь память – запоминаешь текст. Тренируешь фантазию – воображение присваивает текст. Богатый лексикон, приобретенный в процессе чтения множества серьезных книг, даст большую колею, в которой не оступишься: поможет выдавать даже забытый текст, ведь можно воспользоваться синонимами, другими оборотами речи.

И еще нужна любовь. В широком смысле этого слова. Даже травматичный опыт нужно полюбить, даже неудобного партнера. И противного режиссера тоже. И прорубь в Финском заливе. Как только ты это все полюбил и с открытым сердцем к этому подошел, успех уже ждет тебя на том берегу.

Записала Галина Сергеева