Город и горожанеПопали в историю

Тату надо бить на эмоциях. Тату художник Дмитрий Шуров

Почему бы не нарисовать свои картины на людях? Тату художник Дмитрий Шуров еще в детстве расписывал гелевой ручкой друзей. Это были его первые татуировки. Сейчас у него выработалась своя техника рисунка и авторский стиль. О своем творчестве Дмитрий рассказал в интервью журналу «На Невском». Да и вообще поговорили об эпатажном для многих искусстве тату.

 

Текст: Анна Кириллова

Тату Художник Дмитрий Шуров

Дмитрий Шуров

Родился в Свердловске (Екатеринбург) в 1989 году. Закончил Уральский педагогический университет по специальности «экранные искусства». Обучался в студии художника Мицника. Основные направления творчества – татуировка, живопись, графика и линогравюра. Его работы выставляются в Омске, Москве и Петербурге. Сейчас Дмитрий живет и работает в Петербурге, в прошлом месяце у него состоялась первая персональная выставка в нашем городе – «Русский фатализм».

 

Первыми татуировщиками были шаманы

– У вас огромное количество татуировок, в том числе на лице. Как вас воспринимают окружающие? И с чего вообще начался ваш интерес к тату?

– В школе я выглядел как обычный школьник, класса до 9-го. Единственное отличие – длинные волосы и футболка «Король и Шут». Потом уже меня приводили к директору за то, что рисовал на друзьях гелевой ручкой. Это были первые тату, так начиналась любовь к татуировкам.

Когда впервые сделал тату на руках, они достаточно ярко выглядели – бывало, бабушки отсаживались от меня в автобусе. Так было года до 2009-го, потом люди начали привыкать. А вообще, когда я сделал первую татуировку на лице, мне было очень тяжело первое время. Это была звездочка, потом я сделал еще над бровью надпись («This is art»), а потом как-то так привык, что перестал осуждающие взгляды замечать. После переезда в Москву, Петербург я понял, что на меня почти не обращают внимания, потому что таких людей очень много.

 

– Вы занимаетесь татуировкой достаточно долго. Как развивался ваш стиль?

– Сначала я занимался местечковой уральской татуировкой, я ее создатель, скажем. Это были наивные образы: горы, охотники, дикие звери. На Урале живет много малых народов (ханты, манси, вогулы), и я рисовал по мотивам их сказок, додумывая сюжеты. Плюс меня интересовала их народная татуировка с особой техникой нанесения: они берут нитку с сажей и протягивают под кожей, как будто шьют. Вообще, раньше татуировка имела ритуальный характер, татуировщики были шаманами.

А еще в окрестностях Екатеринбурга есть скалы-писаницы, на которых я как раз впервые увидел «звериный стиль». Все это как-то собралось в особый стиль, который я назвал «наив тату». Он просуществовал пару лет, а потом я понял, что мне этого мало. Я много слушал Егора Летова, мне понравились его строчки – «Из земной юдоли // В неведомые боли». Это слово – «юдоли» – очень сильно запало мне в голову, я понял, что хочу сделать какой-то новый проект с таким названием.

– И какой была реакция на смену стиля?

– Когда охотники с добрыми глазами и собаками, уточки, ящерки бажовские резко сменились радикальными формами, многие в соцсетях отписались от меня. Но были и те, кто остался.

 

Зарубки на теле о прошлой жизни

 

– Сейчас каждый второй делает себе татуировки.

– Тату-индустрия за последние 10 лет очень широко шагнула. Из тюремной татуировки она сделал огромный прыжок, причем не только в России. Конец 80-х, 90-е, 2000-е – это самый бум: тогда начали укореняться стили, стали появляться пигменты, технически все стало круче. Люди поняли, что эта индустрия нужна, что она приносит деньги, и развитие ее создало такую вспышку. Которую сейчас, кстати, пытаются обуздать. Недавно сказали, что будут запрещены все краски из-за границы. Нужно будет сертификации проходить, начнутся бюрократические вопросы.

– Вы бьете татуировки взрослым. А ребятам 14–16 лет?

– Нет, я стараюсь их отговаривать. Потому что сам сделал свою первую тату на лице уже во время учебы в институте. Я тогда уже понимал, что не буду офисным планктоном.

– Вы набили себе множество татуировок. Обычно это происходило спонтанно?

– Да, есть люди, которые долго решаются, и люди, которые просто идут и делают. С годами я заметил, что самые классные татухи получаются, когда ты на эмоциях. Если ты решил, надо идти и делать, а потом уже думать, как с этим дальше жить.

– Какие татуировки для вас особо значимы? Может быть, надписи на лице – «любовь» и «горе»?

– Это просто зарубки о каком-то этапе жизни. Я одинаково свои татуировки принимаю. Не могу сказать, что их люблю, но мне в них комфортно, и ничего не хотелось бы менять.

Художник Дмитрий Шуров

Тату художник Дмитрий Шуров: «Интереснее развивать авторскую татуировку»

 

– У вас достаточно оригинальный стиль. Для вас татуировка – это не просто работа, это искусство, творчество?

– Мне отец, он художник, сказал: развивай свой стиль. Да, я умею делать классическую татуировку, но мне гораздо интереснее развивать авторскую. Потому что индустрия перенасыщена, очень много одинаковых мастеров, а это скучно. Мне кажется, скоро настанет век тех мастеров, которые будут очень ярко выделяться. Но это немного сложнее продавать. Ну и просто мне нравится на людях рисовать свои картины. Это эгоистичная позиция, я согласен, но это прикольно.

– На ваших картинах изображены достаточно пессимистичные сюжеты и образы.

– Я жил в провинции и посредством картин боролся с тяжелым состоянием, с безысходностью. Тебе плохо – пошел порисовал. Как бы из себя все выгнал, и нормально.

 

Татуировки процветают, но о них не говорят

– Как изменилось ваше творчество с переездом в Петербург? И возможен ли у ваших героев выход на что-то более светлое?

– У меня есть техника рисунка, которую я вроде выдумал, и я могу, в принципе, снимать окружающую действительность вокруг себя и переносить ее. Здесь я начал какие-то немного другие вайбы ловить. Многие говорят, что моя живопись очень сильно поменялась: линии стали нежнее, сюжеты полайтовее. Мне самому ранние картины теперь кажутся грубыми. Видимо, через кончик кисточки я выписывал всю эту хтонь внутри себя.

Возможен ли выход на что-то более светлое? Конечно. У меня много сюжетов, которые появились уже в Петербурге, сам город. Я думаю, ангелы на моих картинах – это какая-то надежда, а Питер – мне нравится его архитектура.

 

Тату художник Дмитрий Шуров

 «В графику нужно внимательно всматриваться: мне нравится играть со зрителем»

 

– Какие художники и татуировщики повлияли на ваше творчество?

– На татуировку повлияли Michele Servadio и Рукко, на картины – Максим Кантор и ряд других, а на живопись, скорее всего, Матисс.

– Какие-то выставки планируются в будущем?

– Сейчас я больше начну писать живопись и постер – хочу углубиться в цвета. А следующая выставка, скорее всего, будет полностью посвящена татуировкам. Они сейчас набирают очень сильный оборот, но о них очень мало говорят, поэтому хотелось бы это как-то дальше развивать.

Также буду продолжать писать графику. Чтобы ее понять, нужно внимательно всматриваться. Мне нравится играть со зрителем, поэтому здесь много пасхалок, ачивок, отсылок к литературе. Вообще, живописью человека зацепить легче, чем графикой, поэтому до 16 лет я вообще не понимал, что это. У нас дома очень много литературы, у отца, и я такой: да ну ее, эту графику, посмотрю-ка я картины Кустодиева! В живописи больше объема, больше краски. А графика не прощает никаких ошибок. Это такая квинтэссенция, такая вот живица мысли, которую ты хочешь донести.

– Пересекаются ли сюжеты графических картин и крупных татуировок?

– Да, но есть отличия в технике. Например, сделать подтеки на коже гораздо сложнее, чем в графике. В татуировке нужно именно рисовать этот подтек, ты его не можешь сделать как баллончиком, когда ты пшикнул – и у тебя потекла краска естественно. Но с другой стороны, на коже можно просто черкаться, как карандашом, и отходить от классических канонов.

Интересные личности Петербурга по ссылке…

Предыдущая статья

Это Питер Достоевского, детка!

Следующая статья

Александр Панайотов не перестал удивлять ни на йоту