Столица страны невест
Лет двадцать назад один мой знакомый живописец к месту и не без устали воспевал летний сезон в мифическом городе Вышнем Волочке. Лучшего места для акварелей якобы не найти. Но не из-за дивных красот. А из-за женщин. В Волочке, говорил мой знакомый, живут одни женщины. Маленькие, молодые, зрелые, старые, всякие. Днем они работают на трикотажных и швейных фабриках. Вечером ужин готовить некому. Женщины надевают цветные платья и выходят на набережные. Общая протяженность набережных Вышнего Волочка – 32 километра. Тысячи женщин. И каждая есть Ассоль. Приезд художника из столицы – подлинное сошествие Христа. «Меня носят там на руках», – говорил мой знакомый. Пекут котлеты, стирают белье, вяжут свитера на зиму. Малосольные огурцы, березовые веники – все своими руками, для дорогого гостя. По пятницам – лекции в актовых залах. Гробовая тишина. Женщины слушают не дыша. Аплодисменты. По часу не отпускают, просят рассказать хоть что-то еще, ради бога. Провожают до дверей гостиницы. Прощаясь, суют пакет с пирогами. Еще тепленькие. Несли в одеяле из дома.
Мне было двадцать. Я слушала и холодела: вот это участь. Родиться в Волочке – все равно что в инфекционном боксе. Всю жизнь будешь смотреть на счастье через решетку окна. Прошли годы. Вот я в Москве. Все, что так отвращало, что казалось чужим и далеким роком, сбылось: Москва – многомиллионный, обширный и экологически трудный Вышний Волочек земли. Общая протяженность линий метро – 327 километров. В каждом вагоне электропоезда на 20 женщин приходится 5 мужчин. Ну, приблизительно. На беглый взгляд.
В последние годы некоторые московские рестораны вводят в маркетинг прогрессивное направление – так называемые общие столы. Незнакомых друг с другом людей сажают за шести–десятиместный стол. Кто-то вдвоем. Кто-то пришел один. Неминуемо завяжется разговор.
Управляющие таких заведений – настоящие миссионеры. Кроме шуток. Идея – практическое воплощение абстрактных ценностей гуманизма.
В России люди стесняются трагедии одиночества. Одинокие девушки заказали чайник зеленого чая? – значит, пришли «на съем», стоит прикрыть наготу своего одиночества хотя бы парой салатов. Желание познакомиться порицается обществом. Спроси его: почему? Уверена, объяснить не сможет никто. Рестораторы, придумавшие сдвигать столы, решили ломать стереотип с торца. Великое дело. Но, оказалось, совершенно бесплодное, увы. Обычно это бывает так: две подруги + три подруги + семейная пара. Или так: три подруги + одинокая девушка + компания из пятерых, в которой четыре подруги и молодой человек одной.
С месяц назад администратор зала пригласила нашу компанию (три женщины) сесть за такой общий стол. Нашим соседом был день рождения некой Светланы. Гости: четыре девушки, две из которых пришли с молодыми людьми. Ближе к одиннадцати к нам подсадили одинокую шатенку в кожаном пиджаке. Она съела полрыбки и загрустила. Моя подруга сделала ей комплимент: вы так прекрасно выглядите, что я не могу удержаться, хочу с вами заговорить! (Конечно, за три предыдущих часа мы-то друг другу осточертели.) «Меня только что бросил мой парень», – отозвалась грустная девушка. По этому случаю заказали третью бутылку просекко. «У вас есть фейсбук? – спросила я девушку. – Пришлите запрос. Будем дружить. За дружбу!» К полуночи в полупустом зале привязались к старому пианисту. Упросили сыграть Чайковского. «Июнь. Баркарола». Дать чаевые стеснялись. Угостили игристым. Расчувствовавшись, дедушка пожаловался на нехватку учеников: люди перестали оплачивать детям частные уроки фортепиано. Мы обещали прорекламировать в фейсбуке. Утром обнаружилось, что визитку пианиста я потеряла. А моя подруга потеряла айфон.
На запрос «соотношение мужчин и женщин россия» Яндекс выдает, естественно, гору. Что интересно: открытые исследования в первой двадцатке ссылок оперируют данными, самые свежие из которых датированы 2009 годом. То есть в последнее время тема не в тренде. Действительно, кому это может быть интересно на фоне мировой закулисы. Однако почитать то, что доступно, очень даже нескучно. Девочек в России рождается меньше. В возрасте до четырех на 1000 женихов приходится 947 невест. Невесты уходят в плюс только после двадцати пяти. Как раз с двадцати пяти кривая смертности женихов дает резкий скачок. И так и движется круто вверх, не снижая темпа, вплоть до семидесяти. С каждым десятком лет невесты усугубляют отрыв. После шестидесяти одинока каждая вторая.
Грубая правда проста: в России есть процент женщин, для которых нет пары физически.
«Волочек» – статистический хвост. Свисающий край женского сегмента, оказавшегося по социально-природной прихоти длиннее сегмента мужского. И даже не этим ограничена боль. Есть новость похуже: даже там – в пределах равного мужскому женского отрезка – невестам несладко. Часть потенциальных партнеров – алкоголики, заключенные, некрасивые или то и другое сразу.
Многие московские женщины имеют большой столичный успех. Собственные квартиры, счета. Моя приятельница, владелица нескольких ресторанов, откладывая в сторону ноутбук, говорит, что каждое мгновение рабочего дня она чувствует одно и то же: белый мак, забитый бланками – не ее жизнь. «Я хочу стоять беременной у плиты», – говорит она, закуривая двадцатую сигарету. Другая приятельница – ученый, театровед – говорит, что каждое утро солнце Москвы вваливается в окно. Ты идешь по бульварам с мыслью о том, что вот сегодня в конце-то концов встретишь любимого. Не на Гоголевском, так на Страстном. Но вечером возвращаешься к столу с книгами. Кормишь кота. И больше ничего не происходит. Глядя в окно, ты думаешь о том, что длинный-длинный ряд одинаковых дней – это самое страшное, что может случиться с женщиной. «Но знаешь ли, кому еще хуже?» – спрашивает меня приятельница-театровед. Хуже – самой Москве. Покоритель за покорителем. Тысячи покорителей, готовых изнасиловать ее прямо на берегу Шереметьево. Ей никто не готов служить. О ней никто не готов заботиться. Она – как звезда Голливуда: в ней видят трофей. Каждый проходимец хочет ее на грудь. И это нашествие нелюбви на город делает Москву еще во сто крат несчастнее, чем любую женщину в ней.
Текст: Катя Пицык
