Город и горожанеКультураПерсоны

Роман на троих в электричке

Мы встретились случайно. Я ехала к друзьям на дачу, прихватив с собой роман Джона Дос Пассоса. В электричке напротив меня сидела супружеская пара элегантного возраста и тоже читала книгу, одну на двоих. Я пригляделась к обложке – мои соседи и я оказались читателями одного и того же романа. Конечно, мы обменялись улыбками. Конечно, разговорились о литературе. Так я и познакомилась с художником Алексеем Шульцем и его милой женой Мариной.

Текст: Феоктиста Каменева

Оказалось, что мы едем до одной станции, да и дальше движемся почти в одном направлении. Мои спутники уже много лет постоянно живут в загородном доме на берегу Финского залива. Они любезно довели меня до дачи моих друзей и взяли обещание непременно побывать у них в гостях. В один из вечеров я не упустила возможность продолжить нашу увлекательную беседу, и уже не только о литературе. Наш разговор превратился в любопытное интервью, которое я и хочу предложить читателям журнала «На Невском». Меня, например, очень заинтересовал тот факт, что семья Алексея Шульца живет в Петербурге с момента его основания.

Aleksey Shults

Алексей Шульц в своих пенатах

Алексей Шульц

Российский художник-график. Родился в Ленинграде в 1953 году. Закончил Мухинское училище (ныне Академия Штиглица). Состоял в Принт Клубе (США) с 1993 года и в Союзе художников Россиис 1999-го. Участник ленинградских и петербургских городских выставок, а также зарубежных  – в Японии, Испании, США. Работы находятся в частных и общественных российских и зарубежных собраниях.

Петербуржцы со дня основания города

– У вас действительно такие потрясающие исторические корни? Что вы знаете о своих предках?

–Мой предок Антон Шульц, датский королевский медальер, приехал в Петербург при Петре Первом. Мой прапрадед Иван Александрович Шульц был гласным Санкт-Петербургской городской думы и председателем Оценочной комиссии домовладения столицы с 1896-го по 1912 год. Другой мой прапрадед – выдающийся русский физик Дмитрий Александрович Лачинов. В моих жилах течет немецкая, датская, шведская, русская и даже киргизская кровь. А родился я в знаменитой клинике Отта в момент выстрела пушки Петропавловки.

– Пушка приветствовала рождение потомка известной петербургской фамилии. Все ваши родственники живут в Петербурге?

–Конечно, нет. Последние два столетия сильно разбросали людей по свету. Родная сестра моей бабушки, петербурженка Людмила Барсукова, в 1910 году вышла замуж за одного из сиамских принцев, которые учились в России, и уехала в Сиам, современный Таиланд. Ее потомки живут сейчас в Таиланде, Японии, Австралии, США, Дании. Мы стараемся общаться.

– Сиамский принц – это очень экзотично. А в какой семье родились вы?

– В семье начинающего ученого-химика. Мои родители встретились и поженились на фронте. В год Победы у них родился первый сын, мой старший брат. К моменту моего рождения отец уже защитил кандидатскую диссертацию и был поглощен научной работой. Впоследствии это принесло свои плоды: его диссертация стала важным рубежом в той отрасли науки, которой он занимался. Моя мать была необычайно энергичной и творческой личностью в сфере моделирования и шитья одежды. Надо сказать, что отец у меня, помимо занятий наукой, свое свободное время посвящал живописи. С раннего детства я полюбил тонкий запах акварели и густой масляный. 

Генетика художника

– Художника из вас сформировала среда или в большей степени образование?

— Ответ однозначный: только среда. Образование, пожалуй, помогло сформировать свое видение. Мой отец любил искусство и хорошо его понимал. Мой двоюродный дед Гавриил Шульц к тому времени уже был известным скульптором. Один из кузенов отца тоже был скульптором. В нашем доме постоянно бывали ученые и художники. Я с детства был свидетелем, а по мере взросления участником разговоров о науке и об искусстве. Благодаря такому интересному общению формировалось мое мировоззрение. Образование важно не в виде догмы: оно помогает образовать в человеке ему одному присущий взгляд на жизнь.

Aleksey Shults

Play of Light

Общение с какими художниками оказало на вас сильное влияние в юности? Кого из них вы могли бы назвать своими учителями?

– С точки зрения формирования зрелого подхода к творчеству и искусству на меня мощно повлиял художник Генрих Васильев. В своем творчестве он был очень раскованным и уверенным, но без механистичности. Чувствовалось, что рука у него живая и свободная. К сожалению, он слишком рано ушел из жизни. Я на всю жизнь сохранил благодарные чувства к художнику Валентину Серафимовичу, с которым мне посчастливилось встретиться в ранней юности. Его живопись меня восхищала. Он производил впечатление индивидуальным подходом к форме. Его советы и общение с ним дали мне уверенность в своем пути.

В своем творчестве вы человек хорошо организованный или зависите от настроения?

– Когда я не работаю, то подвергаюсь настроению. Стоит начать работать – и я становлюсь организованным и фанатичным. Могу делать свою работу сутками, забывая обо всем. Всегда хочется закончить, не отрываясь. Во время работы я не чувствую времени и усталости.

– Что вы скажете об интуиции в искусстве?

– Интуиция – это важная составляющая как искусства, так и науки. Кстати, в этом отношении наука и искусство очень похожи, ученые и художники вышли из одного горнила.

aleksey shults

Rintra II

– Среди ваших ранних работ встречается много портретов. Вы стремились запечатлеть современников?

– Мне нравилось с помощью рисунка проникать в особенности характеров. Я утрировал, порой шел от шаржа, но чаще всего это были спонтанные рисунки, когда несколько движений руки давали образ. Портрет – это не копирование внешности, это образ личности. Я много общался с художниками, музыкантами, поэтами. Среди них встречались интересные типажи, хотелось их нарисовать.

 

Поэзия и проза жизни

– Кстати, о поэзии. Что она значит в вашей жизни и в вашем творчестве?

– Я график. Мне близки слова Павла Флоренского о том, что проза больше соответствует живописи, а поэзия – графике. Поэзия для меня интересна и нужна. Довольно много стихов Николая Гумилева, Галактиона Табидзе, Александра Блока я знаю наизусть. Я согласен с мнением, что чем более зрелым становится поэт, тем меньше в своей поэзии он использует цвет.

Когда начался ваш роман с литературой?

– В ранней юности я был протрясен Достоевским. Я прогуливал школу, садился в трамвай № 13 на Охте, открывал том Достоевского и читал, ничего не замечая вокруг. Маршрут трамвая занимал примерно два часа в одну сторону – от Рижской улицы через мост Петра Великого до Лермонтовского проспекта. Я ехал до конечной и обратно. Это было потрясающее состояние ухода в другую реальность. Тогда же, в юности, мне очень нравился Сетон-Томпсон.

– А каких писателей вы предпочитаете сейчас?

– Трудный вопрос. Список может быть длинным, но попробую назвать тех, кого я ценю независимо от времени. Это Джон Дос Пассос, которого я читаю с 1970 года. Хулио Кортасар, конечно. Курт Воннегут, Генрих Бёлль, Рюноскэ Акутагава, Танидзаки, Ямамото. В последнее время я с большим удовольствием читаю русских писателей 19-го века. Из современных – с моим настроением совпал «Овидий в изгнании» Романа Шмаракова.

aleksey shults

«Ворота Расёмон». Акутагава

– Настроение может меняться, а какое ваше отличительное качество?

– Невероятная восприимчивость и впечатлительность.

– Для чего нужно творчество?

– Чтобы продолжать жить.

– Ваши планы?

– Работать не останавливаясь.

Предыдущая статья

Будь в музыке! Шоу Юлии Zivert в Петербурге

Следующая статья

Ключи от лучшей жизни