Love StoryБлоги #NaNevskom

Птица счастья завтрашнего дня

Журнал «На Невском» всегда занимался изысканиями в области общественных феноменов посредством описания их изменяющихся во времени маркеров. Тема человеческого счастья была исследована еще в 2007 году. За десять лет благодаря семимильному развитию виртуальной реальности ситуация оказалась сильно запущенной и одновременно весьма оптимистичной. Люди научились ценить и не упускать «здесь и сейчас» и вместе находят удовольствие в отсутствии живого контакта, даже близкие родственники и друзья предпочитают общение в соцсетях хотя бы телефонному звонку. Но поскольку в обществе зарождается сопротивление такому стилю жизни, то познавательно вспомнить основные тенденции начала XXI века.

Текст: Марина Гончарова

Счастливая любовь – категория достаточно экстравагантная. Вот мы поздравляем друг друга. И желаем по списку: счастья, любви, здоровья, благополучия и т.д. То есть счастье – это что-то такое отдельное, любовь же сама по себе. Может, даже сама по себе – счастье, наличием своим, счастливая любовь значит тавтология уже. С другой стороны, темой беспрерывных дискуссий является несчастная любовь, и некие ее признаки уже и выговорились.
Дальше еще любопытнее. Счастье представляется большинству людей самостоятельным существом. Это либо биологический паразит, который сам может выбирать себе донора, либо дичь, на которую нужно охотиться. Обе тенденции парадоксально соединены общим: они протягиваются в будущее, и бесконечная зыбкость материализации делает их миражами. Может, так и лучше. Счастье как слава – полнота без перерыва на опустошение. И все же пойдем в иллюзион, если и не постигнем истину, хоть развеемся.
Для начала можно поспорить с графом Толстым (Львом) относительно его определений в «Анне Карениной» о том, что все счастливые семьи… и т.д. Мне кажется, все наоборот. Все несчастные семьи несчастливы совершенно одинаково, а все счастливые – счастливы по-разному. Вот, например, Тургенев и Виардо (не то, чтобы семья, но и не чужие люди). Погоня за мечтой и ускользание ее, возможно, и сознательное, удивительная конструкция движения, колесо белки. И вдруг под конец жизни он говорит, что хотел бы обычного счастья в помещичьем доме, простой судьбы, но, спохватываясь случайностью произнесенного, уже до самой смерти не комментирует отношения. И не один биограф не посмел написать, что они были несчастливы.
«Я не прошу ни мудрости, ни силы, о, только дайте греться у огня, мне холодно, крылатый иль бескрылый, веселый бог не посетит меня», – писала в отчаянии Ахматова. Кто-то скажет, что необходимость приходов веселого бога – специфическая артистическая корысть, пища для творчества. Специалисты называют такую склонность синдромом Дон Жуана (независимо от пола), свойства его химические, выделяются гормоны допамин (благополучие), фенилэтиламин (уровень возбуждения), серотонин (эмоциональная стабильность) и норадреналин (видимость достижения любой цели). Прилив-отлив, прилив-отлив. Взлет-падение, ликование-депрессия. И не только для людей искусства, оглянитесь вокруг. И тоже счастье. Попробуй отними.
Занимает меня также история Филемона и Бавкиды. Какого счастья они пожелали от богов в награду за гостеприимство? Жить долго и умереть в один день, обратиться в два разных дерева, растущих из одного корня. Соединились в посмертном сексуальном экстазе навсегда. Владимир Соловьев: «Любовь важна не как одно из наших чувств, а как перенесение всего нашего жизненного интереса из себя в другое, как перестановка самого центра всей нашей личной жизни. Это свойственно всякой любви, но половой любви по преимуществу; она отличается от других родов любви и большей интенсивностью, более захватывающим характером и возможностью более полной и всесторонней взаимности; только эта любовь может вести к действительному и неразрывному соединению двух жизней в одну, только про нее и в слове Божьем сказано: будут два в плоть едину, т.е. станут одним реальным существом».
Всего лишь в начале XX века Рильке уже писал противоположное: о бесконечности, которая существует между даже самыми близкими людьми и умении в связи с этим сохранить дистанцию как условие счастья. Любовный же символизм Соловьева, его абсолютной красоты формулу, вдруг поддержал Ричард Бах, выразитель чаяний бунтарского поколения 50-60-х годов: «Влюбленные, принимающие идеалы друг друга, с годами становятся все более привлекательными друг для друга». Но это был уже новый виток, приближающий к модели нравственно положительного поведения, главной шахматной партии XXI века, согласно которой именно внутренний мир человека создает видимые приметы счастья. Если упрощать, речь идет об альтруизме и мудрости.
Опросы американских социологов подтвердили, что эгоизм не есть наше лучшее проявление. 67 % альтруистов против 50% эгоистов назвали свой брак очень счастливым. Среди тех, кто никогда не состоял в браке, их было всего 20%, а среди разведенных – 26-28%. Попутно определились давно известные моменты: женщины способны сопереживать сильнее мужчин; дети из полных семей склонны к состраданию больше, чем из неполных; не удалось выявить никакой связи между сочувствием, альтруизмом и финансовым благополучием.
«Обогащение жизни называется счастьем», – наставляет «Дао дэ цзинь». Как ни вертись, обогащение жизни (см. выше, потому что жизнь можно назвать банковским счетом лишь в переносном смысле) происходит только благодаря заботе о ком-то другом.
И здесь мы возвратимся к графу Толстому. Несчастливая любовь всегда строится на основании эскапизма, отсутствия другого, это хаос, война, лабиринты зеркал, причем все сценарии на самом деле одинаковы. Любовная традиция умозрительной идеалистической любви, воспетая Данте, вряд ли может рассчитывать на жизнь XXI веке, ее место, скорее, в литературе и искусстве. Поскольку, как заметил Далай-лама XIV, склонность к избавлению от страданий и обретению счастья не знает границ, она заложена в нашей природе и не нуждается в оправданиях.
Основной характеристикой счастья называет он внутренний покой, созданный в процессе заботы о другом человеке. Только заботясь о других, мы становимся отважными, деятельными, мудрыми, (и далее – вся позитивная линейка чувств), и, как следствие, спокойными, что и дает нам возможность обрести счастье. Все логично, если хотя бы иногда смотреть куда-то еще, высовывая голову из заблуждений и любознательно поворачивая ее насколько возможно вокруг шеи. Вот Роберт Стивенсон: «Привычка быть счастливым позволяет человеку в значительной степени освободиться от господства внешних обстоятельств». Вот Сенека: «Мудрый всегда и везде спокоен. Счастье у него как дома: будь это счастье в его душе пришлым, оно бы и ушло оттуда, но ведь оно в ней и родилось». Я представляю себе болото или, наоборот, пустыню, кругом стритлайны с мудрыми изречениями ждут, когда будет кому читать.
Модный сейчас так называемый метод позитивного мышления, по сути, сильно искаженные религиозные духовные практики (буддизма, христианства). Жан-Поль Сартр в «Детстве хозяина» (произведение о смятении молодого человека, его взрослении) заметил, что все постулаты только что появившегося психоанализа можно отыскать, например, у Платона. Уважая достижения Юнга и Фрейда, соглашусь и с Сартром. Зрите в корень.
Составляющие счастья (а оно конструируется из элементов, не бывает зафиксированной цельностью, нуждается в присмотре) определены и описаны от начала времен, определяются и описываются беспрестанно на протяжении веков, корректируются. Состояния, механизмы, химические процессы и даже алхимия – человечеству все известно. И странным образом, оно продолжает хотеть один-единственный рецепт, упавший с небес листок из кулинарной книги Бога, который содержит в себе процентное содержание ингредиентов и последовательность их смешивания. И вновь стремится взгляд в завтра, в потом, в затем. Получается неминуемо, что счастья никак не познать в настоящем времени, фатальная несовместимость обнаруживается. Глобальное заблуждение катастрофично как глобальное потепление.
Кстати, карма в этом смысле – двойник счастья, большинству людей она тоже кажется некой самостоятельной силой, оказывающей влияние на наши жизни независимо от наших желаний. При правильном же понимании карма может стать методом достижения счастья. На мертвом теперь санскрите, на котором говорили высшие касты, слово это означает «действие», мы создаем свою карму сами своими мыслями, делами, словами, желаниями, отчуждениями и прочим, иначе, своей жизнью. То есть живя, прокладываем себе же тропу жизни, как живем, такая и тропа, и, главное, все в настоящем времени.
Вообще, внимания счастливой любви мыслители уделяют явно недостаточно, несчастливой – гораздо больше. Может, полагают, что лучше показать как не надо делать, и публика сама разберется как надо. Будем выходить из иллюзиона этим путем, далеко забрели, как бы не заплутать. Вот, к примеру, русские поэтессы XIX века весьма преуспели в любовных экстазах, наваждениях и заоблачных замках, ярче всех, может быть, восторженный эскапизм Мирры Лохвицкой: «Горячий день не в силах изнемочь, но близится торжественная ночь и стелет мрак в вечерней тишине. Люби меня в твоем грядущем сне…» или «…Да, это был лишь сон, но призрак мне дороже любви живой роскошного цветка…», или «Мне не надо наслаждений мимолетной суеты. Я живу среди видений очарованной мечты…» Незачем ждать, когда кто-то полюбит вас в грядущем сне, вредно дорожить призраками в пику живому цветку, а также совершенно ни к чему пренебрегать наслаждениями мимолетной суеты в угоду видениям очарованной мечты. Ну и аналогично в дальнейшем. Счастья вам.
«На Невском», декабрь 2007

Предыдущая статья

Vietnam Airlines третий год подряд становится обладателем «4 звезд Skytrax»

Следующая статья

Наш путь не должен превратиться в распутство