Ресторан «Прада», бар «Луч», Александр Маккуин, Даша Жукова, выбегающая из трехэтажного бутика на Кузнецком, Виктория Лопырева, рассматривающая полки в отделе Джимми Чу. Где теперь эти люди? Где рестораны? Провалились под землю? Сегодня мир гламура представляется невидимым кладбищем лабутенов. Где-то они лежат, эти ложные инвестиции, в каких-то продуманных гардеробных со стабильным уровнем влажности. Лежат «краснозадые», и кто-то, может, и рад бы повернуть время вспять и на чистовую потратить деньги теперь уже не на маст хэв, а на посев разумного, доброго, вечного, но… Поздно. Высокие материальные ценности пережили грандиозный провал. Кажется, люди больше уже никогда не смогут заново обрести интерес к дорогой красоте. Кажется, что и интереса этого никогда не было. И женщин в норковых шубах никогда не было. Не было, просто нет. Но это неправда. Динозавры не вымерли.
В ЦУМе светло и чисто. Охранники в неплохих костюмах. При дверях центрального входа выставлена бордовая мазерати. Около машины известный артист, герой востребованных отечественных комедий. Высокий, холеный, вынужденно спортивный, аккуратно небритый, в приталенном пальто. Он негромко скандалит с девушкой. Она совершенно явно настроена принять любую свою вину. Длинные ноги, прямые распущенные волосы, сапоги на платформе, каблук – пятнашка, норковая шуба по колено. Девушка так хороша собой, что я не знаю, что еще можно чувствовать к ней кроме горячей зависти. С кем вы сегодня, первые красавицы Москвы? Вот, например, ответ: с актером, снявшимся в семи русских комедиях про адюльтер и в восьми русских клипах про рассветы, ночи и синие глаза.
В отделе парфюмерии красавиц больше всего. Некоторые из них в сопровождении мужчин. Некоторые – так. Это единственное, что отличает их друг от друга. В остальном красавицы повторяются под копирку: норковые шубы, облегающие джинсы, отутюженные распущенные волосы, добротный парадный грим – броня тонального крема, четкие брови, оттененные скулы. То есть за двадцать лет изменился не то чтобы просто сам по себе телефон – нет, изменился принцип коммуникаций. «Последний век походит на предыдущий не больше, чем на пятнадцатый. Но «барби» никто, похоже, не отменял. По какой-то причине именно этот стереотип оказался необорим. Послушайте вот такой, – говорит консультант, протягивая красавице бумажную полоску, – обволакивающий, пудровый аромат». Красавица подносит полоску к носу. Выражение ее лица не меняется. Понятно, что она недовольна. Но чем? И когда это началось? «Теперь попробуйте этот, – говорит консультант. – Удивительный! Он имитирует запах тела. Слушая его на вас, никто не поймет – парфюм ли это или собственный аромат вашей кожи», – продолжает консультант, пытаясь усилить мысль жестами. На лице красавицы все так же ни тени расположения.
В отделе Боттега Венета красавица «чуть за сорок». Все что надо – при ней: норковая шуба, распущенные волосы, etc. Она рассматривает средних размеров сумку. «Это лимитированная коллекция, – поясняет продавец. – Всего триста экземпляров в мире. 639 тысяч рублей». Красавица внимательно слушает, ощупывая кожаное плетение. Неподалеку у кассы другая красавица вытаскивает из кошелька пачку бумажек и спокойно отсчитывает пятитысячные купюры. На двенадцатой я сбиваюсь. За углом, в отделе Баккара красавица осматривает люстру. Норковую шубу этой красавицы отличает от прочих то, что по низу она оторочена черным в сборочку кружевом. Красавица справляется о цене. «Около трех миллионов рублей», – отвечает продавец с достоинством председателя ассамблеи континентальных искусств. Задрав голову, красавица продолжает сосредоточенно вглядываться в стеклянные гроздья, как реставратор в полотно Рембрандта. Очевидно, что для извлечения эстетического чувства из созерцания этой груды прозрачных подвесок необходимы какие-то специальные знания. И красавица ими, очевидно, владеет. Моих знаний хватает только на то, чтобы вспомнить, что за три миллиона рублей можно купить квартиру в Воронеже или, например, в Магадане.
Красавиц много. Красавица в норковой шубе покупает три пары мужских носков по 6 тысяч рублей. Красавица в норковой шубе задумчиво смотрит на ожерелье из бройлерного жемчуга, перемеженного золотыми шарами. Красавица в норковой шубе отрешенно принимает бурные ласки продавщиц, мечущих на стеклянный прилавок кольца и серьги.
За стенами ЦУМа рушится старый выпестованный мир. Люди не узнают друг друга. Гуманистические ценности втоптаны в грязь. Гигантский улей, населенный невротиками, поддавший Господь проткнул корягой и ковыряет с азартом который уж год. А внутри центрального универмага тихо сияет белый мрамор. И заторможенно прогуливаются реликтовые красавицы. Такие же, как вчера. Как десять лет тому. Как двадцать. Глядя на них, ты чувствуешь вдруг, что еще совсем недавно был кем-то совсем другим: наивным, верящим в человечество и прогресс. Таким странным смыслом наполнилась сегодня мертвая фраза: «Красота спасет мир».