Дело было летом, и началось все в пригородном ресторане на берегу залива. Мы отмечали окончание кинофорума. Я там синхронил и на одном круглом столе вышел за рамки, очерченные служебной инструкцией. Кабина была одна – английская, и когда некий бразилец зарядил длинную речь на французском, я подумал-подумал и припустил его переводить. Чего не должен был делать. Можно сказать, что я проявил героизм и спас ситуацию, а можно – что я нарушил порядок действий. Планировалось, что его последовательно переведут на русский, а там уже я подключусь. Такое нельзя спускать с рук. Тут нужно либо штрафовать, либо премировать. Кинофорум выбрал второе, и я поехал куда-то в дюны получать грамоту под водку и шашлык.

Лето располагает. Да и корпоративы не зря давно уже синоним бесстыдства. В какой-то момент на предзакатном солнце я бродил по пляжу с громкоговорителем в руке и пел в него песни на иностранных языках с эффектом, как в The Wall. Потом нас погрузили на автобусы и отправили в город.

Родных кварталов я достиг в состоянии, когда никак нельзя останавливаться. Глупо, контрпродуктивно. Пораженчеством попахивает. Вихляя по Рубинштейна как мадам по страницам модного журнала, я достиг бара «Терминал» на его тогдашнем первом адресе. Вдоль, наверное, самой длинной в городе барной стойки, во всяком случае – из заслуживающих нашего внимания, сидели прогрессивная молодежь и прочие люди творческих профессий. Дружелюбная среда. Питательный бульон увлекательных бесед и будоражащих знакомств. Я сел и огляделся. Бородатые молодые люди обсуждали что-то свое, диджейское. Девушки хихикали. Бармен держал фасон. Ничего сверхъестественного.

На стойке обнаружилась шахматная доска с уже расставленными фигурами. Я начал двигать фигуры. И за белых, и за черных. Известные каждому кружковцу. 1. е2-e4 е7-e5 2. f2-f4 e5:f4 3. Kg1-f3 g7-g5 4. Cf1-c4 g5-g4 5. 0-0. Быстро выстроив эту позицию, я негромко произнес: «С перевесом у белых». Не то чтобы я стремился к общению. Гармония разливалась во мне и служила верным собеседником. Я обращался в пустоту. Я болтал со всем миром. Зная, разумеется, про шаткость своего утверждения. Белые жертвуют фигуру за кинжальную атаку и стратегическую инициативу. Гамбит Муцио – самое известное открытое начало в шахматной теории и самое изученное. В серьезных партиях его давно не играют. Разобрались. При правильной обороне черных фигура удерживается, а атака захлебывается. Но в блице – самое то.

И тут ко мне повернулся угрюмый бородач: «С перевесом у белых? Продемонстрируйте». Он взял моего коня и вынудил продолжить игру. В свой неправоте мы упорствуем гораздо сильней, чем когда уверены, что правы. Вызов был брошен. Я принял его. Гармония отступила. Я напрягался, бросал все свои силы на проблемные участки доски, чинил препятствия противнику, расставлял ловушки, закидывал сети.

В общем, я проиграл и вышел из бара в чуть менее приподнятом настроении, чем когда заходил туда.

Шел и думал: зачем он так? Ну вот зачем ему это было надо? Так вести себя могут заставить только серьезные психологические проблемы. Сердце мое пропиталось жалостью к угрюмому бородачу, и вся накопившаяся грусть ушла в эту жалость. Сколько же вокруг нас несчастных людей. Это умозаключение почему-то меня приободрило.

Сергей Полотовский
Предыдущая статья

Это у рубля кризис, а не у нас

Следующая статья

Люцидные сны о селедке под шубой